Джейн Кренц - Опасность
— Уничтожить? — нахмурилась Прюденс.
— Не было ничего проще. В конце концов, все состояние сосредоточено в его руках. Кроме того, он обладает огромным влиянием. Таким образом, все считают, что он оставил своих родственников в покое и не изгнал их из общества, поскольку ему нравится играть с ними в кошки-мышки.
— Никогда бы не подумала, что он способен намеренно унизить своих родственников. Мне он понравился, — призналась Прюденс.
— При желании он умеет очаровать кого угодно. Приглашая тебя на танец, он, разумеется, был сама любезность. Дело в том, Денси, что Тревор не без основания беспокоится, как бы граф тебя не обидел. Говорят, он предпочитает не совсем обычные развлечения. А более необыкновенного развлечения, чем обесчестить Оригиналку, и не придумаешь.
Прюденс прикусила губу.
— О чем ты говоришь?! Мне все-таки уже двадцать пять. Не многовато ли для невинной жертвы мужского коварства — Вовсе нет, моя дорогая. Есть одна вещь, которую общество обожает даже больше, чем Падшего Ангела. Это какой угодно, но только самый громкий, самый первоклассный скандал. Сейчас о тебе судачит весь город. Все взоры устремлены на тебя. Если твое имя свяжут с именем Эйнджелстоуна, конца сплетням не будет.
Прюденс отпила из чашки.
— Единственное, из-за чего я нахожусь сейчас в центре внимания, — это дело о фамильных драгоценностях.
— Не могу не согласиться, моя дорогая. — Эстер вся так и засветилась, любовно погладив кулон с бриллиантами, висевший у нее на шее, — украшение из клада, найденного Прюденс. — Всем известно, что ты отыскала мои драгоценности, когда изучала привидение Пемброуков. Высший свет просто взбудоражен этим происшествием.
Прюденс снисходительно наморщила носик:
— Жаль только, что я тогда так и не выяснила, где обитает привидение Пемброуков. Неожиданно наткнуться на призрак было бы гораздо интереснее, чем просто обнаружить какой-то клад.
— Однако привидение не принесло бы столько пользы, Денси. Ты совершенно изменила мою жизнь, дорогая. Право, не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя.
— Ты прекрасно понимаешь, что уже отплатила мне сторицей, пригласив нас с Тревором пожить в Лондоне. Со времени смерти родителей Тревор места себе не находил в деревне. Здесь, в городе, он набирается ума-разума, учится светским манерам и прекрасно проводит время.
— Этого так мало! Ничего большего я не смогла придумать, чтобы выразить тебе свою благодарность, — горячо возразила Эстер. — Я знаю, как ты переживала за Тревора. Но мне хотелось бы сделать что-то хорошее именно для тебя, моя дорогая. — Она взглянула на скромное, давно вышедшее из моды муслиновое платьице Прюденс и нахмурилась. — Я была бы счастлива, если бы ты позволила мне заняться твоим гардеробом.
— Ну вот, Эстер, ты опять за свое. Я не могу позволить тебе накупить кучу платьев, которые мне совершенно ни к чему в Дороете. Согласись — это пустая трата денег.
Эстер вздохнула:
— Дело в том, Денси, что теперь, когда высшее общество не сводит с тебя глаз, тебе следовало бы одеваться по самой последней моде. Не понимаю, почему ты так безразлична к нарядам. Тебе был бы очень к лицу бледно-розовый цвет.
Прежде чем Прюденс успела придумать подходящий ответ, дверь в гостиную отворилась.
— Добрый день, дамы.
Прюденс подняла голову. Небрежной, чуть развязной походкой, без сомнения, недавно перенятой у новых друзей, в комнату вошел Тревор.
Все, что ни делал Тревор в последнее время, носило оттенок некоторой нарочитости. Это начинает действовать на нервы, решила Прюденс.
Ее младший брат очень быстро превратился в молодого светского льва. Все в его одежде — от завязанного сложнейшим узлом галстука до сюртука из плотной ткани, полосатого жилета и плотно обтягивающих панталон — было последним писком моды. Он теперь не расставался с тростью, а из кармашка для часов свисало великое множество разнообразных побрякушек.
Хотя временами Прюденс и раздражала напускная манерность брата, она все равно очень его любила. Она уговаривала себя, что он пока еще горячий юноша, а когда повзрослеет и остепенится, из него выйдет настоящий мужчина.
Брат очень недурен собой, с гордостью подумала она. Подкладные плечи ему явно не требуются. Волосы, как и у нее, цвета меда. Только Тревор унаследовал материнские красивые голубые глаза, а не отцовские зеленые. В очках он не нуждается, хотя на прошлой неделе вздумал носить монокль. Но когда понял, как это трудно — монокль постоянно выпадал, — распрощался с ненужной вещицей.
Иногда Прюденс боялась, что Тревор не пожелает вернуться к тихой деревенской жизни, испытав все соблазны большого города.
Но если уж быть до конца честной, рассуждала Прюденс, то нужно признаться, что Тревор не единственный, кто посчитал бы теперь деревню несколько скучноватой. Оказалось, лондонская жизнь гораздо более захватывающая и интригующая, чем можно было предположить.
Но не бесконечная череда балов и вечеринок делали ее такой насыщенной, а бесчисленные книжные магазины, музеи и выставки. Здесь, в Лондоне, у нее было намного больше возможностей изучать явления потустороннего мира, чем у себя в деревне. Кроме того, здесь вероятнее встретить людей, которым могут потребоваться ее знания в данной области.
— Привет, Тревор, — улыбнулась Прюденс.
— Добрый день. — Эстер взялась за ручку чайника. — Выпьешь с нами чаю?
— С удовольствием. — Тревор охотно подсел к столу. — Только не прерывайте меня, пока я не расскажу вам последние новости.
— Мы — само внимание, дорогой, — пробормотала Эстер.
— Вы не поверите, — Тревор гордо расправил плечи и взял чашку с чаем, — но я, Тревор Мерривезер, получил сегодня извинения от самого дьявола, клянусь Богом!
Эстер заморгала:
— Неужели?
— Клянусь. — Тревор гордо повернулся к Прюденс:
— Эйнджелстоун больше не будет тебя беспокоить, Денси, не волнуйся. Я заставил негодяя извиниться за то, что он оскорбил тебя. И все об этом знают. Он прислал одного из своих секундантов принести свои извинения, когда я был в клубе. И все мои друзья это слышали.
Прюденс взглянула на Тревора — тот важно развалился на изящном стуле из полированного дерева.
— Повторяю последний раз, Тревор. Эйнджелстоун не оскорбил меня. Он вел себя самым обыкновенным образом. Манеры его были безукоризненны, так что обижаться не на что.
— У этого джентльмена дурная репутация. — Тревор взял с подноса крошечное пирожное. — Тебе о его выходках, конечно, ничего не известно. Об этом не принято говорить дамам. Дело в том, что граф не тот человек, которому можно разрешать увиваться около себя. Все знают, что у него на уме, когда он начинает ухаживать за женщиной.
