Эмилия Остен - Жена-незнакомка

Напротив стола стояла пара кресел: по всей видимости, Жанна принимала здесь посетителей. В одно из них супруга и уселась – чинно, словно монастырская воспитанница, разложив аккуратно складки своего утреннего платья. Спина у Жанны оставалась прямой. Подбородок вздернут, шея напряжена… «Милостивый Бог, она что, боится меня?!»

Раймон был солдатом до мозга костей. Он в совершенстве умел убивать, следовать разумным приказам и отдавать их, уважать старших по званию и проделывать еще множество вещей, которые в армии необходимы. За то время, что шевалье де Марейль провел на войне, он развил слух, зрение и обоняние. А еще он развил чутье – то острое необходимое чутье на людей, которое позволяет предсказывать, как поведет себя противник в рукопашной схватке, выстрелит или нет загнанный в угол испанский солдат, дезертирует ли сержант и боится ли пленник. В тех кусках мирной жизни, что доставались Раймону достаточно редко, он почти ничего не понимал в людях – может быть, потому, что ситуации и обстановка были далеки от знакомых ему. Шевалье никогда бы не разгадал уловку придворного острослова и подоплеку женского кокетства, ему неинтересны были сплетни и напускной гнев властей предержащих. Но в мирном обществе встречались все те же отточенные эмоции, которые ловило его чутье опытного солдата. Отчаяние. Злоба. Мольба. Страх.

Раймон открыл рот, чтобы спросить у Жанны, действительно ли это так и откуда взяться страху, но внезапно понял, что не стоит этого делать. У женских боязней, чтоб их черти взяли, множество причин, зачастую далеких от логики. Может, кухарка приготовила отвратительный пирог и супруга опасается, что Раймону это не понравится.

Она ведь не знает, чего от него ждать.

Ну а его это заботит? Или нет?

Злость на Гассиона, поставившего его в такое положение, снова вскипела, и Раймон произнес резче, чем намеревался:

– Мадам, я обдумал то, что мы обговорили вчера. Я согласен, мне придется принимать участие в жизни поместья, и это справедливо – ведь я хозяин. Также я приношу вам извинения за то, что оставил вас справляться со всем этим в одиночку. – Он понадеялся, что извинения прозвучали… извинениями, а не оскорблением. – До своего отъезда я подыщу человека на должность управляющего. Кстати, – тут ему пришел в голову закономерный вопрос, – а почему вы не сделали этого сами?

– Потому что я справлялась, – спокойно ответила Жанна.

– Вы могли бы попросить порекомендовать вам кого-нибудь. Не меня, я редко бываю здесь и не знаю достойных людей, но… Бальдрика де Феша. Вы говорили, он приезжает в Марейль.

– О, Бальдрик! – воскликнула Жанна, и губы ее тронула нежная улыбка. – Конечно, если вы о нем заговорили, то он предлагал мне помощь. Я отказалась. Видите ли, сударь, мне нравится делать это самой.

– Нравится? – переспросил Раймон.

– Да, именно. Меня учили этому, и я чувствую себя способной не разорить поместье. Если я ошибаюсь или вы нашли ошибки в моих расчетах, я и слова против не скажу.

– Для такой молодой девушки вы весьма самоуверенны, – буркнул Раймон.

Ее синие глаза сверкнули – то ли гнев, то ли обида, – однако Жанна тут же взяла себя в руки.

– И еще умна, – добавила она чрезвычайно легкомысленным тоном, – и скромна, как вы видите! Ну же, сударь. Неужели вам претит сама мысль о том, что я способна на такое?

Раймон медленно покачал головой, не отрывая взгляда от супруги. Она права, а он всегда был человеком справедливым. Эта справедливость иногда мешала жить, но сейчас оказалась как нельзя кстати. Не следует обвинять жену в том, что она плохо поступила, когда справилась со всем великолепно.

– Я просмотрю записи снова, однако мне ясно, что вы говорите правду. И вы действительно способная. Я начинаю считать, что наши родители были весьма мудры, заключив наш брак.

Жанна медленно кивнула и опустила взгляд. А сейчас-то что не так?..

– Теперь о той жизни, которую я буду вести, пока нахожусь здесь. – Раймон взял незаточенное перо и покрутил его в пальцах. – Законы вежливости и гостеприимства требуют каких-то особых действий?

Он много лет не устраивал приемов в Марейле и не испытывал уверенности, что стоит начинать.

– Только если вы пожелаете, сударь.

– Но вы… – Справедливость проклятая! Он снова поморщился – то ли от осознания собственной никчемности, то ли от нарастающей боли в боку. – Вам это нужно?

– Я не любительница балов, сударь. Тем не менее соседи могут обидеться, что вы не захотели даже повидать их. А обиды соседей – не то, что идет на пользу, особенно в неспокойные времена.

– Это все политика, в которой я ни черта не смыслю. – Соседей Раймон знал, но давно ими не интересовался. – Хорошо. Мы дадим один прием.

– Когда? – Жанна снова подняла голову.

– Скажем, через две недели.

– Значит, две недели вы тут пробудете.

– Я уже сказал вам вчера, что пробуду здесь месяц! А может, и дольше, черт бы все это побрал! – рявкнул Раймон. Жена не отшатнулась, не вжала голову в плечи, лишь прикрыла глаза на пару мгновений. – Не задавайте мне этот вопрос раз за разом, мадам, – продолжил шевалье уже тише. – Я дал ответ.

– Я не задавала вопроса.

– Тем не менее вы спрашиваете, о да. Впрочем, оставим это. Один бал, через две недели. Раз вы так хорошо управляетесь, то все на ваше усмотрение. – Бессмысленно упоминать, что он сам не испытывает ни желания, ни склонности придумывать идеи. – Также следует пригласить кого-то раньше.

– Барон де Феш прислал письмо вчера, – уведомила его Жанна. – Я не сообщала ему о вашем приезде, но слухи быстро распространяются по округе. Он испрашивает разрешения нанести визит. – Она усмехнулась. – Я понимаю, как вы запугали арендаторов, и они жаждут вас видеть, при этом трепеща пред вами. Но Бальдрик?.. Он такой отважный человек, хотя и мягок с дамами. Барона вы тоже припугнули, месье, поэтому он спрашивает позволения?

Раймон медленно и грозно повернулся в своем кресле, словно медведь в берлоге. Он никак не мог понять, какое чувство испытывает при разговоре с женой. Пожалуй, смесь злости, раздражения и удивления. Она от страха такая храбрая? Не иначе.

– Бальдрик знает, что я не люблю непрошеных визитов, и он вежлив, чтобы дать мне отдохнуть с дороги. Дайте мне его письмо, я отвечу.

– Оно в левом верхнем ящике, – указала Жанна.

– Вы не станете возражать, если он составит нам компанию завтра за ужином?

Может быть, встреча со старым другом поможет. Поговорить с Бальдриком… или помолчать с Бальдриком. Барон де Феш всегда все понимал. Не зря он так долго сражался рядом, и жаль, что не может сражаться сейчас. «Если бы Бальдрик был там, он не позволил бы выбросить меня за пределы войны, как новорожденного кутенка».