Джоанна Линдсей - Дикарь и простушка
Стиснув кулаки, Дункан сухо процедил:
— Вон отсюда!
Ему наконец удалось обратить на себя внимание камердинера, но и тут Уиллис оказался на высоте.
— Милорд? — только и обронил он, обратив на хозяина недоумевающий взгляд.
Дункану волей-неволей пришлось пояснить:
— Видишь ли, у меня никогда в жизни не было камердинера, я и впредь не собираюсь его заводить.
Но Уиллис не оскорбился и не исчез после такого решительного заявления. Он снова прицокнул и объявил:
— В конце концов, не ваша вина в том, что вы родились именно в той варварской стране, но теперь вы, слава Богу, в Англии и наверняка захотите, чтобы все было как полагается.
— Да неужели? — грозно прошипел Дункан.
— Ну, разумеется, в этом нет ни малейшего сомнения. Поверьте, вам без меня не обойтись. Любому джентльмену благородного происхождения и в голову не придет одеваться собственноручно.
— Никакой я не джентльмен, не милорд и вполне способен одеваться сам, черт побери! А теперь убирайся, пока я не вышвырнул тебя вон!
Только теперь Уиллис, очевидно, принял его слова всерьез и запаниковал:
— Неужели вы вправду выгоните меня, милорд? Тогда мне плохо придется!
— Но ты мне ни к чему!
— Ни одна живая душа этому не поверит, — вздохнул Уиллис. — Все посчитают, что я не угодил вам, и у меня не останется ни единого шанса когда-нибудь занять такую же важную должность. Со мной будет навсегда покончено, милорд, если придется вернуться в Лондон.
Дункан мог бы поклясться, что нижняя губа бедняги жалостно дрогнула. Он тяжело вздохнул. От природы не злой человек, он просто хотел идти по жизни своей дорогой и не терпел ничьего вмешательства. Однако Дункан не желал, чтобы из-за него с кем-то «было покончено».
Дьявол, до чего же ему не по душе компромиссы и уступки!
— Так и быть, — сдался молодой Мактавиш, — можешь чистить и гладить одежду, но одевать меня не смей, ясно?
— Спасибо, милорд, — воспрянул духом Уиллис, мгновенно возвращаясь к прежнему надменному, раздражающе-снисходительному тону. — Надеюсь, я могу пригласить портного маркиза для примерки будущего гардероба или скоро прибудут сундуки с вашими вещами?
Дункан безмолвно смотрел на камердинера. Дай англичанину палец…
Глава 9
В отличие от теток Сабрина не видела никакой трагедии в том, что история ее семьи может выплыть на свет Божий. Но отношение лондонского общества к так называемому «скандалу» оказалось таким странным, если не сказать более, что она только плечами пожимала, не зная, плакать или смеяться. Если раньше люди поглядывали на нее с любопытством, как на всякое новое лицо в столичном свете, то теперь их взоры ясно говорили: «Как?! Ты все еще жива?! Но ничего, это ненадолго, могу в этом поклясться!"
Одна глупенькая дамочка даже вскрикнула, словно увидела призрак. Сабрина могла лишь предполагать, какие ужасы, не имеющие ничего общего с действительностью, наговорили этой особе сплетники.
Ее надеждам найти мужа в столице, разумеется, не суждено будет сбыться. Что ни говори, джентльмены вступают в брак, чтобы обзавестись наследниками, а кому нужна жена, которая не проживет достаточно долго, чтобы родить сына! Правда, обе тетки Сабрины благополучно здравствуют и много лет спустя после тех трагедий, но кто примет это в расчет? Нет, умудренные жизнью светские львы и львицы не собирались обращать внимания на такие пустяки. Так что не было смысла рассказывать всю правду о семье Ламберт. Люди верят только в то, во что хотят верить, несмотря ни на какие доказательства. Кроме того, в светском обществе вот уже целую неделю не о чем было говорить, и свеженькая сплетня подоспела как нельзя более кстати. Куда интереснее утверждать, что Ламбертов преследует рок и члены этой семьи склонны расставаться с жизнью задолго до отпущенного им срока.
К сожалению, прадед Сабрины, Ричард, действительно отважился на столь ужасный поступок, а его легкомысленная жена, не в силах пережить трагедию, последовала примеру мужа. Казалось, на этом цепь роковых событий должна была оборваться: дочь Ричарда Люсинда в то время была замужем за графом Уильямом Ламбертом, человеком крепкого здоровья и могучего сложения. У супругов родились две дочери, Хилари и Элис. Отец Сабрины, Джон, еще не появился на свет, и именно поэтому герцогский титул перешел к дальнему родственнику, которого Ламберты никогда не встречали.
Никто так и не узнал, прыгнула Люсинда с балкона сама или упала с него случайно. Ее здоровье сильно ухудшилось после рождения наследника: бедняжку мучили уныние и меланхолия, а после родов она долго лежала в горячке. Но никто в графстве не сомневался, что безумие, которым была отмечена эта семья, опять проявило себя, и скандал разгорелся с новой силой. Вот почему Хилари и Элис так и не дождались своего первого лондонского сезона.
Вероятно, на этом все и кончилось бы: ведь родословная графа была безупречной. Всякие толки о дурной крови затихли к тому времени, как Джон женился на Элизабет и на свет появилась Сабрина.
Но родители девочки имели несчастье съесть за ужином что-то не то. Возможно, им подали несвежее мясо или ядовитые грибы… Так или иначе, оба скончались еще до приезда доктора. Даже собака, съевшая остатки ужина, сдохла, а две судомойки, только попробовавшие блюдо, свалились с болью в желудке. Сам доктор во всеуслышание утверждал, что несчастные отравились случайно, но уже через несколько дней поползли слухи, что супруги решили уйти из жизни, приняв яд.
Хилари и Элис лучше других знали, насколько несправедлива молва. Их брат и его жена были очень счастливы, любили друг друга, и их гибель была страшной случайностью. Но этому никто не желал верить.
Неудивительно, что они были потрясены, когда слухи о злом роке, тяготевшем над их семьей, разгорелись с новой силой. И это после стольких лет! Они так мечтали о достойном муже для племянницы, и теперь все рухнуло!
Как они ни старались, все же не могли представить, кто именно оказался столь злобным и подлым, чтобы вновь раздуть огонь из тлеющих угольков, не пожалев ни в чем не повинную девушку. Но какая теперь разница, кто это был? Удар уже нанесен. И больше не было смысла оставаться в Лондоне.
Только Сабрина радовалась, что едет домой. Она уже успела понять, что блеск и мишура столичного сезона ей чужды и никак не подходят ее натуре, а городская суета попросту раздражает. Повсюду слишком много народу, улицы грязны, а в горле першит от сажи и дыма. Ей донельзя не хватало уединенных прогулок на свежем, чистом воздухе, запаха влажной земли, аромата сена и цветов. Сабрине до смерти надоели толпы людей и заваленные мусором сточные канавы.
