Жюльетта Бенцони - Сын Авроры
Глава II
Жить сначала...
В Гамбурге Готтлиб остановил карету на Бинненальстер, перед фамильным особняком, где Аврора провела свое детство. У молодой женщины было такое ощущение, что она начинает новую жизнь. Ничего не изменилось с тех пор, как она жила здесь ребенком: ровная, спокойная гладь озера, по которой бесшумно скользили многочисленные лодки и небольшие суда, снующие по каналам из старого города в порт и обратно; прекрасные здания, возвышающиеся вокруг и отделенные от кромки воды двумя рядами могучих столетних вязов, под тенистой сенью которых было так приятно прогуливаться. У самого берега плавали изящные белоснежные лебеди, а в лазоревом небе кружили ласточки. Вокруг нее кипела жизнь большого приморского города, утопающего в неясном гуле, создающем легкую ненавязчивую мелодию, ритмично прерываемую звоном колокола и звуком сигнальных рожков. Аврора отметила про себя, что она сама сильно изменилась. Теперь, к примеру, она выказывала куда больше уважения домашним слугам, чем раньше: мажордому Поттеру, поспешно склонившемуся перед ней, ее кормилице Ульрике... Пожилая женщина поспешно сбежала по лестнице, бросившись навстречу Авроре и раскрыв ей свои объятия, но потом вдруг остановилась, замешкалась и присела в глубоком реверансе. К подобным приветствиям Аврора как-то не привыкла.
Из первой комнаты навстречу ей вышла старшая сестра, графиня Амалия фон Левенгаупт, и остановилась в глубоком изумлении:
— Ты? Канонисса Кведлинбурга? Глазам своим не верю!
— Интересно, почему? По-моему, вариант вполне подходящий.
— Более чем подходящий! Так ты теперь на пути к абсолютной святости, да?
— Чем городить ерунду, лучше обними меня! И, если хочешь знать, кое-кто сделал этот выбор за меня. Более того, этот «кто-то» пожелал, чтобы я ходила в настоятельницах, пока не получу жезл аббатисы!
Амалия возвела глаза к потолку и всплеснула руками:
— А это, в свою очередь, сделает тебя княгиней! Это же прелестно, просто прелестно!.. И так неожиданно!
— О, это уж точно! Я сама еще не до конца привыкла!
Они обнялись с той радостью и теплотой, на какую только были способны любящие сестры. Затем наступил черед Ульрики, которая вошла в комнату с таким видом, будто к ней спустился сам Господь Бог. Она не слышала ровным счетом ничего из разговора двух сестер и, когда Аврора коснулась губами ее щеки, попыталась схватить ее за руку, чтобы поцеловать.
— Довольно, Ульрика! — воскликнула молодая женщина. — Меня еще не канонизировали! Возвращайся к себе, а еще лучше проводи меня к сыну!
Пожилая кормилица чуть не задохнулась от счастья. С блаженной улыбкой она круто повернулась к лестнице и продекламировала:
— Господь Милосердный услышал мои молитвы! Да святится имя Его во веки веков! Милостью Его мы покончили с грязным развратом и дьявольскими соблазнами!..
— Она что, повредилась умом? — пробормотала Аврора, а затем прокричала ей вслед: — Еще раз услышу от тебя нечто подобное, мигом отправлю в Агатенбург! Ну, или в монастырь, это уж как пожелаешь!
Но Ульрика будто бы ничего не слышала. Она самозабвенно продолжала возносить хвалу Всевышнему, хотя и допускала больше тонких аллюзий на прошлую жизнь новоиспеченной канониссы... Впрочем, Аврора ее уже и не слушала. Она торопливо подошла к открытой двери в спальню, из которой доносился возмущенный детский плач. Картина, открывшаяся ее взору, мгновенно наполнила сердце молодой женщины щемящей радостью: сидя на стуле, Йоханна, кормилица ребенка, как раз кормила грудью малютку Морица. Плакал малыш потому, что женщина кормила его правой грудью, тогда как он сам находился слева. Заметив Аврору, кормилица хотела было подняться для приветствия, но та, рассмеявшись, прошептала:
— Нет-нет, не вставайте! Не стоит беспокоить маленького господина!
Пока младенец увлеченно сосал грудь, Аврора присела на стул возле кормилицы, чтобы лучше рассмотреть свое дитя:
— Какой он очаровательный! — сказала она с придыханием. — А ведь ему всего полгода!
— Нам придется позвать новую кормилицу, — сообщила Ульрика, наконец спустившись с небесных высот. — Эта уже не справляется...
Ребенок и впрямь был прекрасен: пухленький, крепкий, смугловатый — этим он явно пошел в отца! — с короткими темными прядями волос на макушке. Пронзительно-синие глаза он унаследовал от матери и уже смотрел на окружающих уверенно и даже властно.
Когда он, наконец, насытился, Аврора взяла его на руки, легонько похлопывая по спинке, чтобы убедиться, что малыш не поперхнется. Младенец, слегка отстранившись, критически разглядывал даму, державшую его на руках.
— Грррр!... — многозначительно проурчал он и попытался засунуть палец в нос своей матери, но та ловко перехватила его ручку и поцеловала. А потом еще и еще. Она покрывала тело малыша поцелуями, и вскоре он начал хихикать, а потом громко рассмеялся.
Безграничному счастью матери и сына положила конец Ульрика. Нянька вошла в комнату и безапелляционно заявила:
— Ему нужно поспать!
С этими словами она взяла маленького Морица и положила его в колыбель... где он тотчас же начал ворочаться и кричать.
Мать успокоила его, усадив на своих коленях:
— Ты же прекрасно видишь, что он не хочет спать! Дай мне посидеть с ним еще немного! Я так давно мечтала подержать его в своих руках!
Следующие несколько минут снова были наполнены поцелуями, радостными возгласами, ласками и смехом. Амалия с порога терпеливо наблюдала за ними, а затем с грустью промолвила:
— Ты ведь знаешь, что эта лента и золотая медаль не позволяют тебе быть вместе с ребенком? Ни один мужчина, будь то старик или младенец, не имеет права спать в одном доме с канониссой.
— Там, в аббатстве, — разумеется! Но здесь — совсем другое дело! Уж не думаешь ли ты, что я пойду ночевать на постоялый двор? Ну же, подумай сама! Я приехала сюда вовсе не для того, чтобы забрать его. Просто побуду здесь несколько дней. Мне это необходимо, понимаешь? Ты даже представить себе не можешь, каким потрясением для меня стало то, что я оказалась в Кведлинбурге! Все эти благородные дамы, канониссы... Думаешь, они были рады меня видеть? Как бы не так! Одна только аббатиса была по-настоящему добра ко мне. С другой стороны, в стенах аббатства есть, по меньшей мере, два человека, для которых прокаженный — и тот более желанный гость, чем я. Как видишь, мне была просто необходима эта поездка!
Вместо ответа Амалия подошла и крепко обняла сестру. Спустя некоторое время она прошептала:
— Прости меня! Просто я очень волнуюсь за Морица. Я боюсь, что...
