Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

Сабрина Джеффрис

Кто хочет замуж за герцога?

Пролог

Лондон

Апрель 1800 года

Марлоу Дрейк по прозвищу Торн, устало прислонясь к колонне, со скучающим видом наблюдал за гостями бала. Бал в честь получения Марлоу титула герцога Торнсток — отсюда и прозвище — давали в знаменитом Девоншир-Хаусе, что после перестройки 1733 года стал главным украшением лондонской Пикадилли. Марлоу творение знаменитого архитектора в модном неоклассическом стиле не впечатлило. По правде говоря, его в столице вообще мало что впечатляло. Насколько лучше он чувствовал бы себя здесь, будь рядом с ним его сестра-близнец Гвинет — Гвин, как он всегда ее называл. Увы, на просьбу Марлоу вернуться в Англию вместе с ним она ответила отказом, и сейчас он мог вести с ней лишь воображаемый диалог. Торнсток представлял, как потешалась бы Гвин, глядя на столичных модников, чьи туго накрахмаленные и хитроумно закрученные краваты делали их удивительно похожими на лишенных шеи неуклюжих пингвинов. И еще они с Гвин могли бы развлечься, заключив пари, кто из присутствующих напьется первым и первым станет всеобщим посмешищем. Да, Гвинет было бы здесь весело.

А рядом с ней и Торн бы повеселился.

Видит бог, он ужасно скучал без нее. До сих пор они были неразлучны, и Марлоу по сей день обижал тот факт, что Гвин, провожая его в плавание, совсем не выглядела огорченной. Он же не находил себе места ни на пароходе, ни здесь, в Англии. Марлоу и представить не мог, что здесь, на родине предков, ему будет так одиноко. Он, черт возьми, англичанин и по рождению, и по воспитанию! В Берлине, где он жил почти с рождения — родился он все же в Англии, — Марлоу никогда себя своим не чувствовал, и потому тешился надеждой на то, что, попав в Англию, тут же мысленно воскликнет: «Вот мой настоящий дом!»

В реальности же его окружали чужие запахи и странные вкусы: от подаваемого по утрам слугами водянистого кофе, похожего цветом на мутноватую жижу, до непонятной жидкости, которую он пил сейчас. Эта жидкость лишь отдаленно напоминала портвейн, но до того портвейна, что он пил в Пруссии, этому напитку было далеко, как до Луны.

— Как тебе нравится наша ярмарка невест? — поинтересовался, подойдя к нему, его единоутробный брат по прозвищу Грей. — Но, кажется, тебе не с чем ее сравнить? Ты ведь прежде не бывал на такого рода мероприятиях, верно?

Флетчер «Грей» Прайд, сын герцога Грейкорта, имевшего счастье — или несчастье — быть в числе пятерых мужей Лидии Флетчер, приходившейся матерью как Марлоу Дрейку, так и Грею, вернулся в Англию в десятилетнем возрасте. Старший сын герцога, он должен был научиться всему, что потребует от него титул, когда придет время. За пятнадцать лет, проведенных в Англии, он вполне здесь освоился, в отличие от Торнстока, проведшего в стране всего шесть месяцев.

Торн ни за что не позволил бы старшему брату догадаться о том, что ему здесь не по себе.

— И это вы называете ярмаркой? — насмешливо протянул Торн. — Здесь и не пахнет настоящим торгом. Где хитроумные мамаши, отчаянно стремящиеся сбыть с рук залежалый товар? Где они — ловкие охотницы за простаками?

Грей рассмеялся в ответ.

— Если приглядеться пристальнее, можно заметить и хлопотливых мамаш, и кокетливых бесприданниц. Но здесь немало наследниц и, пожалуй, папаш, подозревающих потенциальных женихов во всех смертных грехах, не меньше, чем пронырливых мамаш.

— Тогда, наверное, я должен радоваться тому, что Гвин со мной не поехала, — резюмировал Торн. — Нам с отцом хватало забот в Берлине, когда мы, словно назойливых мух, отгоняли от Гвин охотников за приданым.

— Здесь, вместе со мной, нас было бы трое — все легче, — заметил Грей и, подняв глаза, добавил: — Гвин оценила бы роспись потолка. И не только. Она сделала бы не одну зарисовку этого дома и снаружи, и изнутри. До сих пор не возьму в толк, почему она отказалась ехать с тобой, — сказал Грей и, пристально посмотрев на Торна, спросил напрямик: — А ты знаешь?

— Она сказала, что должна помогать матери.

— Чепуха! Мама в состоянии сама о себе позаботиться. К тому же у нее есть Морис, который на нее не надышится. Нет, у Гвин была другая причина.

Торн догадывался, как зовут эту «причину». Как бы там ни было, Гвин ему душу не открывала, а сплетничать о сестре с Греем Торн не желал.

— Кстати, а что на ярмарке невест делаешь ты? — сменил тему Торн.

Грей помрачнел.

— Я проиграл пари.

— Вот как? И на что же вы играли?

— Я должен остаться здесь до полуночи или пока меня не представят леди Джорджиане.

— Ты о дочери графа Девоншира? О той самой, что дебютировала в этом сезоне?

— О ней самой.

— Тогда тебе не придется торчать тут долго, — заключил Торн. — Тебя представят ей в числе первых.

— Как и тебя. Или ты забыл о своем высоком статусе?

— Нет, не забыл. — Как мог он забыть, когда, стоило ему появиться в зале, как все вокруг принялись с ним раскланиваться и приседать в реверансах.

— Никогда не забывай о том, кто ты такой, — снисходительно напомнил ему Грей. — Помни, что вокруг полно охотниц, мечтающих лишь о том, чтобы повесить твой герцогский венец к себе на стену в качестве трофея. Так что будь начеку!

— Можешь не сомневаться. Как только я увижу кого-нибудь из семейства Девоншир, немедленно сбегу.

— Но, советуя тебе держать ухо востро, я имел в виду вовсе не Девонширов. Они по статусу выше нас с тобой, и я не стал бы портить с ними отношения. Кто знает, быть может, мне придется обратиться к кому-то из них за помощью.

Торн подумал, что сбежать загодя было бы лучше, чем сесть в лужу, общаясь с могущественным герцогом или его женой. Хотя его уже представили Девонширам и они успели обменяться парой дежурных фраз, Торн очень боялся, что его незнание неписаных законов света сыграет с ним злую шутку. В Пруссии с английскими герцогами ему не доводилось общаться, поскольку он был единственным в округе с тех пор, как Грей уехал в Англию.

— Во-первых, у меня нет твоих амбиций, и, в отличие от тебя, я не мечтаю завоевать расположение половины королевства. А во-вторых, я вполне могу исчезнуть незаметно, если возникнет необходимость.

— Ты так думаешь, братишка? Оглянись вокруг,