Валерия Вербинина - Бриллиант Фортуны

Валерия Вербинина

Бриллиант фортуны

Глава первая,

в которой особый агент получает особое задание

Граф Чернышёв нервничал. Это состояние вовсе не свойственно военному министру, известному в свете своей выдержкой, но факт остается фактом: граф был неспокоен. Он ходил взад-вперед по своему кабинету, заложив руки за спину, и то и дело бросал взгляд на большие напольные часы, украшенные множеством затейливых фигурок. Вершковой толщины ковер скрадывал шаги, и монотонное тиканье часов – единственный звук, нарушавший тишину в кабинете. Сам кабинет обставлен с той нарочитой скромностью, которая при императоре Николае Павловиче стала считаться хорошим тоном. Массивный стол с множеством ящиков, несколько стульев с гнутыми ножками, пузатый приземистый шкапчик в углу да уже упомянутые часы – вот, пожалуй, и все. На противоположной от окна стене висел парадный портрет государя в мундире, ботфортах выше колен и белых лосинах. На руках – белые перчатки с крагами, слева на боку – сабля в ножнах. Голова слегка повернута вправо. Левая рука придерживает лежащий на столике шлем с двуглавым орлом. Поглядев на портрет, Чернышёв неожиданно обнаружил, что выпуклые глаза императора из-под высокого лба пристально следят за ним. Граф даже поежился, но тут часы заворковали нежную мелодию, которая означала, что настало десять. В то же мгновение растворилась входная дверь. Граф живо обернулся.

– Вызванный по вашему распоряжению господин Каверин прибыл, ваше превосходительство, – доложил вошедший адъютант.

Его превосходительство нетерпеливо махнул рукой.

– Немедленно пропустить!

Адъютант почтительно испарился, а его место занял загорелый, поджарый блондин в партикулярном платье, которое не слишком вязалось с его явно военной выправкой. Не предлагая своему посетителю сесть, Чернышёв молча изучал его. Лицо смелое, энергичное, ярко блестят серо-зеленые глаза. Нос тонкий, прямой, рот четко очерченный, а подбородок, пожалуй, таит излишнее упрямство. Несмотря на это, граф остался вполне доволен результатами осмотра. Он искренне считал себя неплохим физиогномистом и, наверное, не на шутку удивился бы, если бы ему заметили, что он упустил из виду самое главное качество вошедшего. А именно: Алексей Каверин был чертовски хорош собой, и любая женщина от Мадрида до Владивостока, не владея искусством чтения лиц, в первую очередь заметила бы именно это. Однако опытному царедворцу не было дела до подобных мелочей. Люди интересовали его только как орудия, подчиняющиеся или не подчиняющиеся его воле, и на своего посетителя он смотрел как на одно из таких орудий.

– Я рад, что вы вернулись с Родоса целым и невредимым, – сказал он. – Присаживайтесь, прошу вас.

Алексей сел. Он был готов к тому, что сейчас его начнут расспрашивать о последней миссии, которая оказалась на редкость опасной и в то же время на редкость скучной, как и подавляющее большинство секретных миссий. Граф Чернышёв тоже почувствовал, что надо поддержать беседу – хотя, по правде говоря, то, ради чего его подчиненный ездил на Родос, теперь волновало его меньше всего. Он даже хорошенько не помнил причину, по которой Каверин там оказался, – что-то связанное с турецко-греческими делами, но что именно, напрочь вылетело у министра из головы. Тем не менее Чернышёв любезно улыбнулся и спросил первое, что пришло ему на ум:

– Как прошло ваше путешествие?

– Прекрасно, – ответил особый агент Алексей Каверин, почти не покривив душой. В самом деле, за время, которое он провел на острове, его пытались убить всего пять раз.

– А сам Родос? Какого вы о нем мнения?

Алексей оживился. Он ожидал, что ему предстоит скучный разговор о политике, о том, как турки, которым тогда принадлежал остров, притесняют бедных греков, исконных обитателей, но граф, казалось, интересовался вовсе не этим.

– Смешенье всех эпох и стилей, ваше превосходительство, – промолвил Каверин, блестя глазами. – Рыцарские крепости, и тут же рядом – мечети, руины католических соборов и православные церкви. А какая там природа! Вроде то же, что и у нас, но совсем другое! Если уж ромашки, то по пояс, и цвет у них иной. Розы величиной с арбуз, иголки у елок в ладонь длиной, а уж чертополох… – Алексей заулыбался при одном воспоминании. Он как раз собирался рассказать министру, как напоролся на чертополох, лазая по родосским горам, и так как это был добротный греческий чертополох с иголками в два дюйма величиной, то он искренне обрадовался встрече с Кавериным и сквозь одежду вцепился в его ногу, точь-в-точь как собака.

Однако, как оказалось, военный министр не был расположен слушать повесть о чертополохе.

– Что ж, великолепно, великолепно, – промолвил граф. – Итак, вы вернулись и снова поступаете в наше распоряжение. Надеюсь, вы хорошо отдохнули? – добавил он с любезностью, за которой могло скрываться что угодно.

– Наслаждаюсь уже третий день, – ответил Каверин спокойно. – Благодарю вас, ваше превосходительство.

Он с любопытством ждал продолжения, и оно не замедлило последовать.

– Это хорошо, – сказал Чернышёв. Он наконец вернулся за свой стол, сел и сложил руки. Кончики пальцев соприкоснулись. – Однако на государевой службе долго отдыхать не приходится, знаете ли.

Произнесено это было таким тоном, что Алексей сразу же понял: его свобода кончилась, так толком и не начавшись. Он насупился. Император с портрета сурово смотрел на него, призывая к порядку.

– Должен ли я понимать слова вашего превосходительства в том смысле, что… – начал Каверин.

– Именно так, Алексей Константинович, – с готовностью отвечал военный министр. – У нас имеется для вас совершенно особое поручение.

Яркий летний свет вливался в окно, и Каверин видел, как пляшут в нем невесомые золотые пылинки.

Куда же его пошлют на этот раз? В Персию? В Японию?

– Кажется, вы бывали во Франции? – спросил Чернышёв.

Алексей поднял голову.

– Так точно, ваше превосходительство. Два года назад.

– Вот и прекрасно, – закивал Чернышёв. – Тогда для вас не составит труда снова туда прокатиться.

Каверин воспринял слова его превосходительства как шутку, и притом довольно скверную. В эпоху, когда не было самолетов, а строительство железных дорог только-только начиналось, путешествия были вовсе не такими уж приятными, как мы привыкли воображать. Тряские экипажи, скверные дороги, а сколько проблем с одними лошадьми, не говоря уже о гостиницах, многие из которых отнюдь не являлись образцом чистоты и уюта! И хорошо, если на дороге не встретятся грабители, если в чистом поле вас не застигнет гроза, если кучер попадется покладистый и знающий свое дело, если… Но тут император на портрете нахмурился столь грозно, что Алексей понял: ничего не поделаешь. Ехать так ехать, как сказал попугай, которого кошка вытащила из клетки.