Питер Ладлоу - КРИПТОАНАРХИЯ, КИБЕРГОСУДАРСТВА И ПИРАТСКИЕ УТОПИИ

Такое самодовольство — это искус, свойственный подобному отношению к вещам. Когда любая трансформация воспринимается как плод борьбы против энтропии, обсуждение социальных и экономических изменений выглядит бессмысленным. Любые тенденции неизбежны и приводят к неизбежному благу. Любая доктрина, прославляющая грубую силу природных процессов и их влияние на общество, завершается принесением демократических условностей в жертву удовольствиям виталистского энтузиазма.

Конечно, речь здесь идет по большей части о Wired, а не о романтическом либертарианстве. Журнал вновь и вновь обращает наше вни-мание на оптимистические в духе Панглоса картины будущего демократии в Интернете. Внештатный редактор журнала Йон Катц, в частности, наслаждается сравнением дигерати с йоменами эпохи Джефферсона — твердыми самостоятельными индивидуалистами, имеющими свои собственные идеи и мужество озвучивать их. Катцу нравится задавать вопросы вроде: «Можем ли мы создать новую разновидность политики? Можем ли мы построить лучшее гражданское общество при помощи наших могущественных технологий? Служим ли мы делу продолжения эволюции свободы человеческих существ?» К сожалению, он отвечает на это банальными наблюдениями и предложениями не по существу: дигерати не интересна большая политика, они разочарованы в ней. Они никогда не участвовали в политике, кроме тех случаев, когда им приходилось защищать свои киберинте-ресы. Тем не менее, если они когда-нибудь обратят к ней свои живые умы, они, вероятно, придумают что-нибудь достойное.

То, что они придумают, обычно покоится на преимуществах онлайновой коммуникации и чрезвычайно простого доступа к информации в Интернете. Оба этих преимущества весьма ценны, особенно для тех граждан, которые занимаются частными аспектами проблем и озабочены поисками соседей, разделяющих их интересы и общественные ресурсы в местной библиотеке. Чем больше мы занимаемся воспитанием информированного, склонного к полемике гражданина, тем лучше для всех нас. Тем не менее эти технологии главным образом расширяют свободу действий уже вовлеченных в какую-либо деятельность мужчин и женщин; они служат скорее побочным целям, нежели влияют на основное течение политического процесса. Упускать из внимания этот факт — типично для технофилов, склонных путать новые инструменты с новыми мирами. Катц с трепетом говорит о «невиданной доселе возможности индивидуумов говорить друг с другом напрямую» в Сети, но вдумчивый читатель напомнит, что в истории уже были эпохи, когда обсуждение совершалось здесь и сейчас. Более того, картина демократии, которую прославляет Wired, покоится не столько на совместном обдумывании, сколько на «спонтанном порядке». Келли в качестве параболы для такой демократии предлагает стадион, полный людей, которые без явных инструкций манипулируют светящимися палочками, формируя узоры. Подобная разновидность «сознания пчелиного роя», как Келли в возбуждении называет это, похоже, идеальна для шоу на стадионах; но в случае с самоуправлением это не столь очевидно. По сути, перед нами виталистский образ демократии.

Этот витализм, граничащий с мистицизмом, заставляет Wired презирать самые привычные институты управления как такового. Часто пишущий в журнал сетевой гуру Джон Перри Барлоу считает, что, по большому счету, «сенат США скоро станет таким же бездействующим придатком, как и британская палата лордов». В том же духе выдержано трехлетней давности интервью издателя Wired Луиса Рос-сетто газете New York Times: «В ближайшие десять или двадцать лет мир будет полностью преобразован... [Мы не видим] никакой разницы между Эл-Би-Джеем60 и Никсоном, но еще не известно, будет ли вскоре вообще какой-либо президент». Все указывает на то, что команда Wired предпочла бы, чтобы его не было. Восхитительная статья, посвященная кибернетическим ловкачам, уходящим от налогов не на Карибских островах, а где угодно, радостно приглашает читателя вообразить будущее «состояние государства, — при котором 20%-ный налог сразу же превращается в доход». Экстропианцам это снится уже наяву.

В некоторых отношениях лучше не принимать все слишком всерьез. Wired повинен в опьяняющем интеллектуальном обмане и искажении фактов. Значительная часть журнала — это просто подростковое излияние мальчишек-переростков, которые получают слишком много денег. Статья о «Горящем человеке» не упускает шанса показать молодую грудь участников фестиваля, покрытую боди-артом. Через каждые несколько выпусков — захватывающие перспективы военных технологий воплощаются в новых видеоиграх. Описание героических провайдеров Интернета из северных регионов Канады — это всего лишь взгляд через розовые очки на тяжело живущих и много пьющих провинциалов, которые известны по романам Луи Лямура. Хефнер или Хемингуэй тоже питают фантазии читателей журнала, которые в большинстве своем являются молодыми мужчинами.

Более амбициозные моменты тоже не выдерживают критики. Заявление профессора Деррика де Керкхова о том, что мы заново открываем «живой космос», оказывается основанным на том факте, что в Интернете язык одновременно практикуется в реальном времени и обладает перманентным зафиксированным бытием. Первое обстоятельство, как представляется, создает органическую непосредственность, в то время как второе обеспечивает онтологическую стабильность: перманентность языка позволяет ему встраиваться в систему вещей. Это «новое свойство языка», если разобраться как следует, означает, что мы можем иметь твердые копии наших разговоров, получать почту практически непрерывно и читать журналы, как только они появляются в онлайн. Интересно, когда Эл-Би-Джей и Никсон начали записывать на пленку свои переговоры в Овальном кабинете, ощущали ли они тогда биение живого космоса? Представьте себе такой фрагмент в расшифровке: «П.: Генри, я чувствую себя, как в [затерто цензурой] племени!»

Если серьезно, то будущее, к которому взывает Wired, — это удел небольшой популяции дигерати, которые счастливы навязать свои переживания всем остальным. Информационная экономика, как раз наоборот, не означает «участия в акте творения» для большинства трудящихся в ее рамках. Операторы ПК (фактически исполняющие роль машинисток), служащие магазинов, работники складов Интернет-магазина amazon.com сталкиваются с обычными проблемами — с заниженной зарплатой, ущемлением своих прав, с препонами на пути к созданию профсоюзов, с неадекватным политическим представительством в конгрессе, сходство которого с палатой лордов для них следствие принадлежности к определенному экономическому классу. Их судьбы больше всего пострадают от «творческого разрушения» фирм и отраслей индустрии, которое приветствуется Келли. Трайбализм не принесет им ничего хорошего, также как и менее многочисленным племенам.

Именно потому, что дигерати не являются племенем, их главный культурный документ требует пристального внимания. Невероятные идеи Wired и неправдоподобные прогнозы имеют в итоге меньшее значение, чем сам характер журнала, производимый им сдвиг в мышлении, расстановка моральных и аморальных приоритетов, которые в нем отражены. Характер, атмосфера, темперамент — это тема, которая недооценивалась в культурологической и политологической рефлексии. Хотя темперамент и не связан напрямую с конкретным политическим строем, между мыслительными клише и политической практикой существуют переклички, влечение и скрытые конфликты.

Дух Wired презирает все границы — закона, общества, морали, места, даже границы тела. Идеал журнала — это раскованный индивидуум, который, если ему однажды что-то понравилось, делает это, покупает, изобретает или сам становится этим без промедления. Такой дух ищет товарищей лишь по равенству целей в самоизобретении и создании миров; это не пренебрежение, а скорее нежелание возноситься, это желание забыться вместе. Ничем не ограниченный индивидуализм, при котором закон, требования общества и любая деятельность носят радикально произвольный характер, — это подростковая доктрина, бесконечный шоп-тур по стране фантазий.

Либеральная демократия, напротив, в своих лучших проявлениях исходит из признания известных ограничений, которые присущи нам всем. Никто из нас не является совершенно мудрым, добрым или подходящим для управления другими людьми. Каждый из нас иногда нуждается в помощи соседей или общественных институтов. Мы связаны моральными обязательствами по отношению к нашим близким. Все мы разделяем один и тот же природный мир, который нам нечем заменить. Этот в высшей степени взрослый темперамент чужд дигерати.

Какого темперамента придерживаться — своевременный вопрос, ибо от этого напрямую зависит, какие решения мы будем принимать в отношении развивающейся глобальной информационной экономики. Увидим ли мы в ней последнее искушение жадностью, безразличием друг к другу и эгоцентризмом, всеми нашими знакомыми прегрешениями и станем ли целенаправленно работать над этой проблемой с использованием всех ресурсов либерализма как в индивидуальном порядке, так и при помощи наших политических институтов? Или притворимся вместе с Wired, что все эти угрозы и связанные с ними ограничения уже позади, что новое тысячелетие пришло к нам уже готовым в микрочипе?