Журнал «Компьютерра» - Цифровой журнал «Компьютерра» № 10
Наблюдение наблюдением, а моделирование моделированием. Главным оставался вопрос, как сделать, чтобы чугунный дирижабль, или хотя бы модель, полетел вверх, а не упал вниз. Как заставить работать гравизакон Архимеда? Для этого, утверждал учитель Добреску, следует лишить чугун заряда. Чугун, что на поверхности планеты и чугун, что в центре Земли, имеют разноименные заряды, потому и притягиваются — ну, вот как разноименные полюса магнитов. А если у них будут одинаковые заряды, или вообще зарядов не будет — то и притяжения не будет тоже. Тогда и вступит в действие Космический Закон Архимеда.
А как поменять заряд чугуна, или вообще его убрать, допытывались мы. Это-то и есть главная задача, отвечал учитель Добреску и подсказывал: нужно использовать силы природы. А для этого — много знать. А чтобы много знать, следует хорошо учиться.
Было это простой учительской хитростью, или же за словами стояло что-то ещё? Я не знал, но нутром чувствовал: размениваться на лозунги "Мойте руки перед едой", "Не прогуливайте школу" или "Уничтожайте мух" учитель Добреску не станет.
Его "Дисковый космодирижабль" был почти готов. Почти — потому что сам учитель Добреску считал, что модели чего-то не хватает. Был он, дирижабль, размером с небольшой таз и весил изрядно — в отличие от наших картонно-деревянных поделок, Добреску сработал модель на совесть, сумев кого-то уговорить в литейной мастерской. Весь январь тысяча девятьсот шестьдесят первого года он работал над моделью, порой даже в ущерб заказам от телевладельцев. Ничего, скоро кончит, говорил Женька, немножко осталось, он сам матери обещал, мол, чуть-чуть потерпи, и всё.
Модель, действительно, завораживала. Но учителю Добреску этого было мало: он поместил дисковый дирижабль в колесо, колесо установил на разборный треножник, и всё это оплёл проводами — толстыми, с палец.
Пятнадцатого февраля вся страна смотрела солнечное затмение. Где-то оно было полным, где-то, как в Кишиневе, почти полным, кому какое счастье. Все во дворе заранее закоптили стеклышки и теперь ждали. А учитель Добреску и три парня постарше установили треногу с моделью дирижабля в центр двора, а провода подключили к накануне сделанному заземлению. Я смотрел то на солнце, то на чугунный дирижабль. Во время затмения он вел себя смирно — никаких световых волн, искр и прочих следов паранормальной активности не было. И потом, когда треногу разобрали и модель извлекли из колеса, никто изменений не заметил. Я сам украдкой коснулся чугунной поверхности. Никакой лёгкости.
Ночью учитель Добреску сошел с ума. Так считает двор. Он не плакал, не кричал, не буйствовал — просто устроил посреди двора костёр, в который и побросал все модели, а заодно и вещи, принятые для ремонта. Особых разрушений, к счастью, не случилось — пожарные приехали очень быстро, а вслед за ними и врачи в карете "Скорой помощи" — примерно такой, которую мы видим в "Кавказской пленнице".
Учителя Добреску увезли в Костюжены, в психиатрическую лечебницу. Вещи из костра — патефон, педаль для электрической швейной машинки, амбарный замок и прочее — были возвращены владельцам, попорченные огнем, водой или небрежным обращением во время действия пожарных, но никто претензий не выказывал, какие уж претензии, если человек в Костюженах.
Деревянные модели обгорели, и только. Не пропало ничего ценного. Не те времена, да и как могло пропасть, если двор всё видит? Всякую обгорелую мелочь, неоконченные модели с молчаливого согласия семьи разобрали на память, что смогли — очистили и перекрасили, что не смогли — выбросили.
Неясной осталось лишь судьба чугунного дирижабля. В костре его не было, такой не сгорит. Может, учитель Добреску оставил его в каморке? Женька говорил — когда вновь смог говорить — что нет, что с него, с дирижабля, всё и началось, отец выбросил модель в первую очередь. Кто-то взял на память и не признается? Но взять незаметно двухпудовый диск… И хранить в комнатушках, где каждая пядь на учете? Да и зачем?
Спустя два месяца наша семья покинула Кишинёв и перебралась под Воронеж.
О судьбе чугунного дирижабля я гадаю до сих пор.
К оглавлению
Кафедра Ваннаха: Нано-блюз
Ваннах Михаил
Дюжину лет назад в Отечестве нашем искали Национальную идею. Искали долго и мучительно, с упорством богатого мужичка выше среднего возраста, заполучившего наконец вожделенную модель и пытающегося что-то сделать или, хотя бы, изобразить. А потом, на самом конце эпохи нефтяного изобилия, показалось вдруг, что идея эта найдена. И она крайне плодотворна, хоть и очень мала. И идея эта — нанотехнологии.
Давайте же для простоты изложения выделим в нанотехнологиях, которые крайне обширны, ибо есть "междисциплинарная область фундаментальной и прикладной науки и техники", всего две стороны — миф и новые, вполне реальные возможности для производства. Ну, миф известен очень широко. Он состоит в гипотетической возможности заменить все технологии, которыми пользуется человечество — обжиг керамики, варку стали и стекла, штамповку и прокат, шлифовку оптических линз, синтез полимеров, выращивание злаков, виноделие и печение хлеба, — одной единственной, а именно — складыванием потребного из отдельных атомов. Миф этот восходит к докладу Ричарда Фейнмана на конференции Американского физического общества в Калтехе в 1959 году "Там внизу много места", There’s Plenty of Room at the Bottom. Там великий физик и блистательный шутник предположил, что отдельные атомы перемещать можно механически. Инструментом для этого могут быть манипуляторы, каждый из которых будет создавать свою уменьшенную копию. У нас в стране идея получила широкую известность благодаря научно-фантастическому роману Георгия Гуревича "Мы из солнечной системы", 1965. Последовательность дублей, создающих свои уменьшенные копии, появилась в том же году и в культовом "Понедельник начинается в субботу" братьев Стругацких. (Впрочем у Станислава Лема сборка из атомов фигурировала ещё в "Двадцать третьем путешествии Йона Тихого", 1954.)
В 1980-е эстафету подхватил Эрик Дрекслер. Хотя его работы и насыщены математикой, но названия выдержаны в почти теологическом, нарочито архаизированном стиле — "Машины творения: грядет эра нанотехнологий", "Engines of Creation: The Coming Era of Nanotechnology". Идея атомарно-молекулярных сборщиков распространилась крайне широко, её тиражировали научно-популярные издания. Даже идея гипотетической Grey goo — серой слизи, в которую могут превращать всё на свете молекулярные дизассемблеры, игравшая роль чёрной легенды, — подобно тому, как ядерной энергии сопутствует не менее гипотетическая ядерная зима, — работала на популярность наномашин. (Отметим, в плане защиты отечественного приоритета, что сёрая слизь, — под именем коллоидного газа, умножающегося за счёт тел своих жертв, — впервые появилась в романе Леонида Леонова "Дорога на океан", 1935. Книга эта насыщена технологическими предвидениями; оказала огромное влияние на Аркадия Стругацкого; вызывала пристальное внимание Сталина, которому Леонид Максимович даже осмеливался перечить, отстаивая авторский текст от высочайших правок.)
То есть наносборщики известны крайне широко. О них наслышан каждый, чьи интересы выходят за пределы дешёвого пива в пластике и китайских тряпок особо модного пошива. На роль национальной идеи, или хотя бы её суррогата — изумительно подходят. Ведь обещают чудо. Ничего не надо делать, а наносборщики всё сделают для тебя, соберут хрустальную рюмку, нацедят в неё очищенного да сервируют на порцеллановом фарфоре осетринку с хреном. И самое главное — не надо обещать этого впрямую. Сказал «нано» — и представился вожделенный образ. Ну, как при словах вампир или русалка…
Стоп! Вот мы и пришли к первому интересному моменту. О русалках с вампирами наслышаны все. Вот только никто (за исключением пациентов домов умалишенных) их не видел. И, несмотря на всю математику Дрекслера, несмотря на все успехи в туннельно-сканирующих мелкоскопах, никто также не видел наносборщиков… Так что наночудеса откладываются. Самое привлекательное оказывается, ну, если и не обманом, то мифом!
Но почему же по миру уделяется такое внимание наноисследованиям? Что, планетарный заговор? Да нет… Нано — это ещё и вполне реальные технологии с малыми допусками. И не обязательно в один нанометр, можно и до сотни… А допуски — это важно!
Вот творцы первых паровых машин восторгались поршнем, так пригнанным к цилиндру, что стёртая пенсовая монетка проходит между ними с трудом. Они же считали, что металл никогда не научатся обрабатывать с такой же точностью, что и дерево… (Самый качественный металл в Англии тогда был уральским.)
