Джарон Ланир - Вы не гаджет. Манифест
Зачем нужна трансформация? Во-первых, в целях маскировки. (Осьминог на том видео, наверное, пытался спрятаться от Роджера.) Во-вторых, для охоты. На одном из клипов Роджера запечатлена гигантская каракатица, преследующая краба. Тело каракатицы в основном мягкое, у краба — одетое в панцирь. Когда каракатица приближается, краб принимает позу средневекового рыцаря и угрожающе размахивает своими острыми клешнями перед уязвимым мягким телом противника.
Каракатица устраивает причудливое и оригинальное психоделическое представление. Странные образы, буйство цвета и бегущие волны рисунков, похожих на молнии и филигрань, пробегают по ее коже. Это настолько невероятное зрелище, что даже краб, похоже, теряется, немедленно его угрожающая поза сменяется другой, как бы говорящей: «Что это?» И в тот же миг каракатица бьет его в расщелины панциря. Она использует для охоты искусство!
Как исследователь, изучающий виртуальную реальность, могу вам точно сказать, какое чувство охватывает меня, когда я наблюдаю трансформации головоногих: зависть.
Проблема заключается в том, что для возможности превращения в виртуальной реальности люди должны предварительно в мельчайших деталях разработать аватары, способные к превращению. Наши программные средства еще недостаточно гибки, чтобы позволить нам, находясь в виртуальной реальности, изменять себя, импровизируя с разными формами.
В мире звуков мы можем быть более спонтанными. Мы можем издавать своим ртом разнообразные странные звуки, спонтанно и очень быстро. Вот почему мы умеем говорить на различных языках.
Но когда дело доходит до образной коммуникации, а также передачи запахов и непринужденного принятия форм, которые можно ощутить, — вот тут мы хромаем.
Мы можем подражать — в ходе своей лекции о головоногих моллюсках я люблю изображать краба и каракатицу, чтобы проиллюстрировать свой рассказ. (Не один слушатель говорил мне, что с моей прической я с годами все больше похожу на головоногих.) Мы можем научиться рисовать пером и кистью или работать с программами компьютерного графического дизайна, но мы не умеем создавать образы с той же скоростью, с какой работает наше воображение.
Предположим, что мы обладаем способностью преображаться со скоростью мысли. Какой язык это может породить? Будет ли это все та же беседа или мы сможем «сказать» друг другу что-то новое?
Например, вместо того чтобы говорить: «Я голоден, пошли поохотимся на крабов», вы сможете симулировать собственную прозрачность, чтобы друзья увидели ваш пустой желудок, или превратитесь в видеоигру «Охота на крабов», чтобы вы с единомышленниками могли немного потренироваться перед реальной охотой.
Я зову такую возможность постсимволической коммуникацией. Это непростая идея, но мне она представляется захватывающей. Она не предполагает уничтожения языка в том виде, в котором мы его знаем, символическая коммуникация не исчезнет, но она способна привнести в нее яркое расширение ее значения.
Люди могут однажды пережить это невероятное превращение. Тогда у нас появится возможность отказаться от посредников — символов — и напрямую делиться ощущениями. Изменчивая конкретность способна оказаться более выразительной, чем абстракция.
В сфере использования символов вы можете выразить такое качество, как, например, краснота. В постсимволической коммуникации вам может попасться красное ведро. Наденьте его на голову — и вы обнаружите, что оно полое внутри. Внутри него плавают все красные вещи: зонтики, яблоки, рубины, капли крови. Красный внутри ведра — не «всегда красный» Платона. Он конкретен. Вы можете видеть, что есть общего у предметов. Это новый вид конкретики, который не менее выразителен, чем абстрактная категория.
Возможно, я привел сухой и академичный пример. Не хочу притворяться, что полностью его понимаю. Изменчивая конкретность может оказаться абсолютно новой выразительной областью. Для ее достижения могут потребоваться новые орудия или инструменты.
Я представляю некий саксофоноподобный инструмент в виртуальной реальности, с помощью которого я могу сымпровизировать как золотых тарантулов, так и ведро со всеми красными предметами. Если бы мне было известно, как его создать, я бы создал его сейчас, но я не знаю как.
Полагаю, что неизвестно даже, можно ли вообще создать такой инструмент, который действительно поднимет импровизатора над миром символов. Даже если вы использовали концепцию красного для создания ведра со всеми красными вещами, вы бы не достигли этой цели.
Я много времени уделяю этой проблеме. Я пытаюсь найти способ создания программного обеспечения, которое выйдет за границы существующих символьных систем. Это мой фенотропный проект.
Суть проекта заключается в том, чтобы создать программное обеспечение, отвергающее саму идею протокола. Вместо этого каждый модуль программы должен для связи с другими модулями использовать новые общие техники распознавания образов — подобные тем, что я описывал выше, способным распознавать лица. Фенотропное построение может в итоге привести к созданию программного обеспечения, которое будет менее спутанным и непредсказуемым, поскольку из него исчезнут протоколы, а следовательно, и характерные дня них отказы. Оно также может открыть людям выход из темницы предопределенных, замкнутых на себя онтологий типа MIDI.
Самым важным в постсимвольной коммуникации является то, что она, надеюсь, демонстрирует: даже такой мягкий человек, как я, может быть не менее радикальным и честолюбивым, чем любой кибернетический тоталист, как в науке, так и в технологии, и в то же время способным верить, что людей нужно рассматривать отдельно, как совершенно особую категорию.
Перспектива абсолютно иного понятия коммуникации волнует меня гораздо сильнее, чем построения типа сингулярности. Любой гаджет, даже такой большой, как сингулярность, через некоторое время наскучивает. Но углубление смысла — это самое яркое потенциальное приключение, доступное нам.
Благодарности
Некоторые материалы этой книги взяты и адаптированы из «Мира Джарона» — колонки автора в журнале Discover, другие — из заметок автора в edge.org, Journal of Consciousness Studies, Think Magazine, различных открытых писем или комментариев на разных слушаниях. Все они использованы с разрешения правообладателей.
Хочу выразить огромную благодарность первым читателям рукописи — Ли Смолину, Дине Грейзер, Нилу Стефенсону, Джоржу Дайсону, Роджеру Бренту и Елене Дикобразу, редакторам — Джефу Александру, Марти Эшеру и Дэну Франку, агентам — Джону Брокману, Катинке Матсон и Максу Брокману, из Discover — Кори Пауэлл и Бобу Гучионе-мл., а также разным людям, которые пытались помочь мне закончить книгу за последние десятилетия, — Скотту Киму, Кевину Кэлли, Бобу Приору, Джеми Джеймсу, моим студентам из университета Калифорнии в Сан-Франциско и прочим неназванным.
Об авторе
Джарон Ланир — ученый-программист, композитор, художник и писатель. В настоящее время он занимает посты консультанта в Microsoft и члена научного совета Центра предпринимательства и технологии (СЕТ) университета Калифорнии в Беркли.
Имя Ланира также часто упоминается в связи с исследованиями виртуальной реальности, причем Ланир — автор этого термина. В конце 1980-х годов он возглавлял группу специалистов, разработавших и воплотивших в жизнь систему виртуальной реальности, к которой одновременно могли быть подключены несколько человек. Система использовала наголовные дисплеи и работала как в локальной, так и в глобальной сети. Тогда же были реализованы и первые «аватары», или представления пользователей, в таких системах. Работая в VPL Research Inc., он с коллегами создал первые программы виртуальной реальности в области симуляции хирургического вмешательства, прототипирования салона автомобиля, виртуальные наборы для производства телевизионных шоу и т. д. Он возглавлял команду, разработавшую первую, широко применявшуюся архитектуру программного обеспечения для создания приложений погружающей виртуальной реальности. В 2009 году он был награжден премией за профессиональные достижения (Lifetime Career Award) Института инженеров электрики и электроники (IEEE).
В 2006 году Ланир получил степень почетного доктора Технологического института Нью-Джерси, в 2001 году был награжден премией Уотсона (Watson Award) университета Карнеги-Меллона и стал финалистом в борьбе за первую Премию передовых вычислений (Edge of Computation Award) в 2005 году.
Примечания
1
EFF — основанная в июле 1990 года в США некоммерческая правозащитная организация, которая ставит своей целью защиту заложенных в Конституции США и Декларации независимости прав в условиях появления новых технологий связи. Сфера деятельности включает поддержку, разработку и развитие законопроектов для защиты гражданских прав пользователей, стратегии общих требований цензуры и др. Существует за счет вкладов индивидуальных членов и корпораций. (Здесь и далее — прим. перев., если не указано другого.)
