Симонов Сергей - Цвет сверхдержавы - красный 2 Место под Солнцем

— Не нравится мне сама идея тактического применения атомного оружия, — сказал Хрущёв. — Ядерная бомба — это пугало для противника, дубина, которой можно грозить, но не стоит реально использовать. В случае стратегической ракеты или бомбардировщика приказ отдаёт высшее руководство страны, люди ответственные. А тактический боеприпас в боевой обстановке может приказать применить любой поддатый генерал-майор.

(В реальной истории Хрущёв считал именно так, и потому был противником создания тактического ядерного оружия)

— Никита Сергеич, а что мы будем делать, если НАТО пойдёт в наступление при поддержке тактической атомной артиллерии? — спросил академик Харитон. — Я не военный, конечно, но такая возможность у противника есть, и игнорировать эту опасность не следует. Я бы рекомендовал подобные боеприпасы всё же не прекращать разрабатывать. Это оружие в том числе и оборонительное.

— Кроме того, термоядерный боеприпас малой мощности понадобится для противоракетной обороны, — добавил Зельдович. — На базе такого боеприпаса есть возможность сделать так называемый нейтронный боеприпас. Подрыв нейтронного боеприпаса вблизи боевой части вражеской ракеты выведет её из строя. (http://ru.wikipedia.org/wiki/Нейтронная_бомба)

— Боюсь, что мы пока что не сможем сделать термоядерное устройство такой малой мощности, — покачал головой академик Щёлкин. — Мегатонну — можем. А на основе дейтерида урана-233 мы ещё ничего не делали. Тут считать надо. Много и долго.

— Ясно, — кивнул Хрущёв. — Наскоком тут ничего не сделаешь. Давайте так. Вы, Кирилл Иванович, — обратился он к Щёлкину, — составьте расчётную модель такого устройства, и обратитесь в ИТМиВТ, к академику Лебедеву. Он вам её обсчитает. Такая «чистая» бомба если не для реактора, так для военных пригодится.

— Вы, Николай Антонович, — продолжил он, обращаясь к Доллежалю, — рассчитайте ториевый реактор. Как я понял, без него этот самый 233-й уран мы не получим, так что поперёд паровоза бежать не будем. Сложные расчёты тоже через Лебедева. Пока проект Сибирской АЭС не утрясён, мы туда можем впихнуть сразу и натриевый и ториевый бридер. Если по расчётам всё получится, начинайте проектирование реакторов. Только с замкнутым циклом охлаждения! Лично проверю! — он погрозил Доллежалю пальцем.

— Никита Сергеич, уран-233 мы сможем получать и в тепловом реакторе, таком, как ВВЭР, — подсказал Курчатов. — Достаточно загрузить в него стержни с торием, вместо части стержней с ураном-235. Получится уран-233 с примесью урана-232. Чтобы с примесью не возиться, можно пойти немного иначе. При распаде тория-233 будет выделяться протактиний-233. Его можно убрать из активной зоны, переведя в состояние летучего сульфида, после чего он через полгода превратится в уран-233 уже вне реактора. Усложнение конструкции будет, но незначительное. Зато Николаю Антоновичу не надо будет тянуть одновременно два сложнейших проекта. А реактор БН нам пригодится для получения плутония, причем очень чистого, свободного от нежелательных изотопов плутония 240,241,242,243,244. (Если написал ересь — пинать не меня, а Артура Макгваера :) Он консультировал)

— Ну, так это ещё лучше! — обрадовался Хрущёв, — Ториевым реактором тоже займёмся, но попозже. Эти работы, по существу — двойного назначения. Выполнив их, мы ничего не теряем, они и по отдельности имеют большое значение для народного хозяйства и обороны.

— Насчёт натриевого реактора, — сказал академик Доллежаль. — Можно ведь оставить натрий только в первом контуре, а во втором контуре вместо натрия использовать, например, свинец. При этом второй контур придется целиком термостатировать, но это небольшая проблема по сравнению с прорывом натрия в воду третьего контура. Зато мы сможем таким образом отработать некоторые технологические аспекты реактора со свинцовым теплоносителем.

— Это разумно, Никита Сергеич, — согласился Курчатов. — Можно попробовать. Но я бы строил сначала опытный ЖМТ-реактор, параллельно проектируя и дорабатывая по горячим следам полноразмерный вариант для АЭС.

— Так, с этим решили, — резюмировал Никита Сергеевич. — По крайней мере, народные деньги не зря потратим. Теперь вы, Анатолий Петрович, — обратился он к Александрову. — С вас проект экспериментального пока реактора для подводных лодок на свинцовом теплоносителе. Систему термостабилизации закладывайте сразу, реактор надо делать ампулизированным и необслуживаемым. Подумайте, посчитайте, а в августе, когда будем собираться и утверждать проект Сибирской АЭС, заодно доложите принципиальную возможность или невозможность создания такого реактора, и технологические трудности. Железом пока не заморачивайтесь, нужно теоретическое обоснование и предварительный подбор конструкционных материалов. Обязательно исследуйте поведение свинца при температуре около 400 градусов и проверьте предлагаемые материалы на корррозионностойкость в свинцовой среде.

— Понял, — ответил Александров. — Сделаем.

— Вы мне лучше вот что скажите, товарищи, — сказал Хрущёв. — По информации разведки, в США несколько учёных работают над концепцией ядерно-импульсного привода для космического корабля. Я не специалист, сам оценить реалистичность этой разработки не могу. Надо ли нам этой темой заниматься?

Курчатов и Келдыш переглянулись.

— Видите ли, Никита Сергеич, — осторожно произнёс Келдыш. — Концепция корабля «Орион», безусловно, интересна с научной точки зрения, но это весьма дорогостоящее удовольствие. По различным подсчётам, для вывода такого корабля на орбиту понадобится от 800 до 1200 малогабаритных атомных зарядов. Конечно, таким образом можно вытащить на орбиту очень большой груз. Можно развивать очень большие скорости. Можно задуматься о колонизации Луны или Марса.

— Но стоимость подобного корабля, а главное — «тяговых» зарядов для него — настолько астрономическая, что говорить о его создании можно разве что в отдалённом будущем.

— Согласен с Мстиславом Всеволодовичем, — поддержал Келдыша Курчатов. — Чтобы не отстать от американцев в этом вопросе, я предлагаю провести несколько оценочных экспериментов. И пока этими экспериментами ограничиться. Тут, кстати, могут пригодиться те самые малогабаритные термоядерные заряды, о которых мы говорили. В целом же, у нашей страны сейчас есть более приоритетные задачи, требующие не меньших затрат.

— Я тоже так думаю, — кивнул Келдыш. — Помимо бешеной стоимости, в этом проекте есть много чисто технических моментов, которые ещё необходимо прояснить. Прежде всего — защита от радиации, охлаждение тяговой плиты, и работа амортизирующего устройства в условиях космического вакуума. Там предполагаются большие проблемы со смазкой движущихся частей. Вот если эти проблемы удастся преодолеть, тогда посмотрим.

— Кхм... Если позволите, Никита Сергеич, хотел бы чуть добавить, — подал голос незнакомый Хрущёву человек на дальнем конце стола.

— Слушаю вас, товарищ...

— Иевлев Виталий Михайлович, — представился тот. — Работаю по проекту ядерного ракетного двигателя.

— Да, да, помню, ваш вопрос будем сейчас обсуждать, — сказал Хрущёв.

— Да, я как раз по этому вопросу, — сказал Иевлев. — Мы с 1953 года работаем над концепцией ядерного ракетного двигателя. (В реальной истории с 1955 г)

— Да, да, помню, конечно, — сказал Хрущёв. — Так как ваши дела с ядерным двигателем, Виталий Михалыч?

— У нас готов проект реактора, Никита Сергеич, — ответил Иевлев. — Сейчас начали изготовление деталей реактора и двигателя. Переданные Мстиславом Всеволодовичем материалы очень ускорили работу. Когда бы мы ещё догадались изготовить ТВЭЛы в виде витых спиралек… Сейчас строится стендовый комплекс для испытаний двигателя и реактора. Испытывать компоненты будем сначала по отдельности. Вначале запустим реактор, потом прокачаем горячий газ от горелки через двигатель. Убедимся, что по отдельности компоненты работают, и только после этого перейдём к отработке двигателя в сборе. Но это, полагаю, уже после 1960 года — раньше не успеем. Наверняка в процессе экспериментов вылезут непредвиденные проблемы и придётся переделывать конструкцию. Дело-то новое. Ожидаем, например, проблему с выносом делящегося материала потоком рабочего тела, проходящего сквозь реактор. Намётки в этом направлении есть, меры принимаем, но насколько они действенны — покажет эксперимент.

— Ясно, Виталий Михалыч, — ответил Хрущёв. — А насчёт газофазного реактора вы не прикидывали?

— Предварительные расчеты и компоновки проводили, Никита Сергеич, но для работы по двум направлениям сразу пока мало людей и денег, — ответил Иевлев.

— Деньги дадим. Людей подбирайте. Через Игоря Васильевича держите связь, если что, он меня предупредит, я подключусь, — сказал Хрущёв. — Газофазный реактор — вещь перспективная, но сложная, чем раньше начнём, тем дальше продвинемся.