Дети в сети. Шлем безопасности ребенку в Интернете - Мурсалиева Галина
Есть гигиена в плане физическом, а есть в плане психологическом и духовном тоже. Сказано в Евангелии: «Что смысл в человеке, если он все приобретёт, а душу свою потеряет». Основная во всей этой истории проблема не в злонамеренных людях – они были всегда. Основная проблема в том, что у нас нет сейчас никакого духовного иммунитета, он пропал, не формируется, понимаете?
– Возможно я ошибаюсь, знаю, что никогда нельзя обобщать, но из тех трагических историй детей, в которые мне пришлось погрузиться, я вижу, что это были самые любимые в семьях дети. Их развитием занимались, учили музыке и танцам, риторике и изобразительному искусству. Их возили по разным странам, показывали музеи. Родители с ними считались, старались не ранить, искали к ним подход…
– Духовность – это то, что определяет дух человека, его стремление. Я часто на приеме вижу людей, которые прекрасно играли на музыкальных инструментах, пели, танцевали, писали неплохие стихи. Но воспринимали это не как великий дар Божий, а как свое достоинство – я лучше, круче, больше всех достоин чего-то получить. А вдруг выясняется, что молодой человек не любит девушку. А у нее нет опыта переживаний. У нее нет опыта смирения. У нее нет реального понимания себя. Наоборот, есть неадекватно повышенная самооценка, которая приводит к жуткой фрустрации.
То есть вот это все к духовности не имеет вообще никакого отношения. Духовность – это когда человек обращает внимание на свою душу, понимает её основную ценность. И пытается её улучшать посредством каких-то вещей. Ну, вы сами понимаете – посредством вот этих сект это невозможно. Можно посредством музыки, ты понимаешь, например, откуда это все идёт, для чего тебе дано… То есть духовность дает смысл в жизни.
В каждой традиционный религии есть такие ресурсы.
Когда есть традиционные ценности, отношение к другому не как к телу, которое можно толкнуть на самоубийство или вытолкнуть откуда-то, а как к творению Божьему. Мы сами, отказываясь от традиционных и религиозных ценностей, делаем свою жизнь адом.
За все годы моей работы я ни разу не видел ни одного суицидента – по-настоящему верующего православного человека. Я даже не о воцерковленных говорю. В мусульманских странах, где традиции сохраняются значительно лучше, суицид среди подростков в некоторых местах составляет ноль. Там традиционные ценности живы и суицид считается позором, резко осуждается.
Там, где нет настоящей духовности, там будут не только суициды – там будут насилие, издевательства над детьми, там будет алкоголизм, наркомания и всё остальное. Сложно зацепить человека, который понимает ценность души или для чего она вообще дается Богом. Ну, наверное, не для того, чтобы ты на крыше электрички катался, испытывая судьбу. Просто иерархия ценностей должна быть у человека, чтобы он этого не делал.
Вопрос состоит ещё и в ответственности. Потому что так-то мы все можем скрывать, свою ответственность прятать. Вот в чем вся проблема. Здесь не ограничишься тем, чтобы закон какой-то там перевернул положение дел или поймать всех преступников. Это не поможет, даже если допустить, что прекратятся подстрекательства к суициду. Не будут подростки самоубиваться – ну, будут спиваться. Какая разница? Это – медленный суицид.
КУЛЬТ СМЕРТИ В ТРЕНДЕ…
Врач-психотерапевт Андрей Курпатов, фрагмент интервью специально для книги:
– Если мы раньше говорили, что ребёнок – это существо с другой планеты, психологи любили пользоваться этим образом лет 10–20 назад, то сейчас дети действительно живут на другой планете. Практически все их ценности, жизненные ориентиры, приоритеты формируются в виртуальной реальности. Они значительно более аутичные, не в смысле болезни, а в смысле способа существования. Они живут с экраном монитора, не важно, что это – компьютер, планшет или телефон.
Как мы раньше общались? Ходили в походы, играли дотемна во дворе. Этого больше нет, потому что взрослым больше не нужны ни дворы, ни походы, им нужны их гаджеты – в социальной сети происходит вся их, собственно говоря, реальная жизнь. Но для взрослых это явление вторичное, потому что сформировались мы все в реальности настоящих социальных отношений, внутренней конкуренции с живыми людьми, настоящей эмоциональной поддержки и настоящих эмоциональных конфликтов в межчеловеческом взаимодействии. Для нас эта виртуальная реальность социальных сетей вторична. Для детей, которые сейчас растут и формируются в обществе, эта реальность первична: всё, что происходит в социальной сети, в роликах, в сериалах – в виртуальной реальности, значительно более интенсивно, агрессивно занимает их внимание, нежели любые реальные социальные контакты.
Чтоб понять, насколько наши дети перестали принадлежать миру реальному, социальному и насколько они принадлежат уже миру виртуальному, важно уяснить одну вещь. Подросток рядом с вами находится не где-то там на серверах, а виртуальный мир в этот момент находится внутри его головы: все герои сериалов и какие-то друзья, точнее френды, если они поставили ему лайки или если не поставили… Это же нам кажется сегодня, что виртуальная реальность находится по ту сторону ребёнка. На самом деле она находится внутри ребёнка, он в себе это переживает, он это чувствует, на это реагирует. Поэтому он в этом смысле такой сам по себе – аутичный, замкнутый внутри самого себя, попадает в аутичный мир социальной сети – она имеет к нему самый глубинный и прямой доступ, потому что она – интерактивна.
– Если у подростка нет каких-то чрезмерных, непереносимых проблем в социальной реальности, то он попадает в игру. В игру, которую с ним затевают известные уже ресурсы – дают задания на дом, пичкают соответствующим меню психоделической музыки и видео, врываются в сознание с чудовищным мемом, а потом его же сознание – сознание подростка, обещают сохранить на сервере, если он поступит, как героиня этого мема, – уйдет из жизни. Чтобы «познать истину» – может ли вот это все те проблемы в реальной жизни, которые не были чрезмерными, превратить в чрезмерные? Двойку превратить в триггер для суицида?
– Я удивлюсь, если это случится. Это можно рассматривать как некоторую деструктивную секту, даже если она не имеет какой-то общей структуры. Да, используется просто разрушительная психотехника; если это системно проработанный процесс доведения до суицида, то я удивлюсь, если подросток, угодивший в эту сеть, устоит на земле. Во-первых, нужно понять, что переживания смерти для него – это вовсе не то же самое, что для взрослого. Подростковый и детский суицид – это не то же самое, что взрослые суициды. Дети не понимают, что такое смерть, не понимают ответственности за свою жизнь, в их головах этот соответствующий интеллектуальный объект ещё не сформировался. Совершенно нормально сказать: «Вот я умру, и ты пожалеешь…» Надо просто понимать, что в детской психике нет такого глубокого серьезного переживания смерти, жизни, ответственности. Для них смерть может быть прикольным словом. Александр МакКуин популяризировал черепа, и они теперь повсюду, где можно представить и где представить нельзя. И повсюду – фильмы, музыка, в которой поют про смерть, про всякие разные драматические уходы из жизни, и что вся жизнь ничего собой не представляет, это все очень художественно, литературно, модно, трендово. Дошло до того, что Европейская комиссия по сертификации товаров пять лет назад изменила визуальное предупреждение о наличии в том или ином продукте яда. Раньше это был череп; если был яд, то на продукте – квадратик и там череп. Пять лет назад его поменяли на крест. Знаете почему? Потому что «молодёжь воспринимает череп как увеселительное мероприятие». Это их реальная формулировка.
– Несколько лет назад я рассказывала в публикациях «Новой газеты» об игрушках, которые предлагаются даже самым маленьким детям. Там были гробики для кукол, расчлененка для развития моторики: достань из спящего человека селезенку печень и т. д.[22] Недавно видела в продаже детских кукол Монстр Хай – дочь Дракулы, невеста Франкенштейна. Родители детям покупают! Это модно, это «годно» – так они выражаются.
