Симонов Сергей - Цвет сверхдержавы - красный 2 Место под Солнцем
Строительство новых и расширение уже имеющихся предприятий Восточного судостроительного комплекса фактически началось уже в 1957 году.
Население Дальнего Востока быстро почувствовало происходящие изменения. Прежде всего улучшилось снабжение. По сравнению с 1954 годом, когда в магазинах не было ни молока ни овощей, ситуация 1957 года казалась изобилием. Особенно когда полностью поменялось партийное руководство Хабаровского края и был образован Дальневосточный административно-промышленный район-комбинат (ДАПРК). Новое руководство, назначенное из местных и поддерживаемое Дальгоспланом, хорошо понимало стоящие перед ним проблемы и активно взялось за сельское хозяйство, прежде всего — за животноводство. (АИ)
Была установлена денежная надбавка к зарплатам для дальневосточного АПРК, и начато активное жилищное строительство, в том числе силами рабочих из Китая и Кореи — вахтовым методом. Техническим специалистам квартиру можно было получить в течение года, рабочим — в течение 2-3 лет в зависимости от района и предприятия. Это привлекло на Дальний Восток значительное количество переселенцев, не побоявшихся даже не слишком ласкового климата. (АИ)
В магазинах появились во множестве китайские и северокорейские продукты и товары. Аналогично советские товары экспортировались в Китай и Северную Корею.
Особое внимание было уделено здоровью населения. В частности, в магазинах появилась йодированная соль, что позволило значительно уменьшить количество случаев рака щитовидной железы. Проводились регулярные медицинские обследования населения по месту работы и детей в школах.
Адмирал флота Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов с конца 1955 года пребывал в твёрдом убеждении, что руководство страны ему что-то недоговаривает. Хрущёв, которого он изначально считал недалёким аппаратчиком, совершенно неожиданно стал ярым сторонником флота, особенно подводного, хотя и на совершенствование надводного компонента обращал пристальное внимание.
Чего стоили одни лишь крейсеры проекта 82 «Сталинград» и «Москва», уже пущенные на слом, вероятно, с подачи Берии, в апреле 1953 года и вытащенные Хрущёвым буквально из Вторчермета. В конце 1956 года они были спущены на воду и теперь достраивались по изменённому проекту, предусматривавшему их оснащение ПКР П-6 и зенитными ракетами.
Неожиданное предложение Первого секретаря о достройке семи последних крейсеров 68-бис в варианте ракетных с последующим переоснащением построенных ранее тоже удивило адмирала. Ситуация несколько прояснилась после образования ВЭС. когда морские границы зоны ответственности советского флота увеличились в несколько раз.
Предоставленная председателем КГБ полная информация об англо-французской операции «Мушкетёр» Кузнецова удивила меньше — он счёл её блистательным успехом нашей разведки, достижением великолепным, но не сверхъестественным. Но когда на заседаниях Научно-Технического Совета СССР обсуждались новые системы морских вооружений, Николай Герасимович то и дело слышал от Устинова, Келдыша, Королёва однотипные фразы: «По информации разведки...», «в перспективных западных разработках предполагается...» Далее следовали такие технические подробности, что у адмирала складывалась целостная непротиворечивая картина будущего развития технологий на ближайшие лет 50 минимум.
Николай Герасимович хорошо помнил тот вал противоречивых сообщений разведки, что обрушился на него весной-летом 1941 года. Нынешняя ситуация была совершенно другой. Казалось, что КГБ и ГРУ читают планы вероятного противника как открытую книгу. Это было необычно, нетипично, странно. Опыт подсказывал, что так не бывает.
Руководители страны — Хрущёв, Косыгин, и особенно председатель Военно-промышленной комиссии Устинов, с которым Кузнецову приходилось по долгу службы общаться гораздо чаще, то и дело без тени сомнения принимали решения, определявшие ход развития страны на десятилетия вперед. Например, сделанная с подачи председателя КГБ ставка на контейнерные перевозки, для чего на основных судостроительных заводах организовывались цеха по изготовлению контейнеров, а Кировский завод в Ленинграде осваивал выпуск специализированных погрузчиков.
Он также заметил, что у нескольких человек из высшего руководства — тех же Хрущёва, Косыгина, Устинова, и у нескольких учёных — Келдыша, Королёва, Курчатова изредка проскакивают странные фразы, понятные, казалось, только им. Чего стоила услышанная им недавно от Хрущёва фраза: «Просрали все полимеры!», — при том, что в быту все обычно говорили «пластмасса», да и вопрос к химическому производству отношения не имел. При этом Косыгин, Устинов, Келдыш, Курчатов в таких случаях не просто смеялись, как остальные, а как-то по-особенному понимающе переглядывались.
Хрущёв на каждом совещании уделял массу внимания вопросам безопасности на строящихся атомных лодках, вникая в мельчайшие технические подробности. Вплоть до личного изучения схемы открытия / закрытия кранов при пользовании гальюном. (Не такая простая процедура, как кажется сухопутному человеку)
Келдыш принёс Курчатову свёрток недавно освоенного промышленностью пузырчатого упаковочного полиэтилена и научил каждый день по несколько минут давить пальцами пузырьки, сказал, что это успокаивает нервы. Кузнецов попробовал сам — оказалось, действительно успокаивает.
И чем дольше он присматривался, тем больше убеждался, что существует что-то общее между ними. Словно этих людей связывало некое тайное знание, лежащее на них тяжким грузом. Они изо всех сил тянули страну за уши вперёд, в будущее.
Совещание Научно-Технического Совета СССР, посвящённое подводным лодкам с баллистическими ракетами, сильно затянулось. Многие из присутствующих уже нестерпимо хотели покурить, а то и пробежаться в конец коридора. Хрущёв, не переносивший табачного дыма, на совещаниях курить не разрешал. Чувствуя, что люди устали, Никита Сергеевич предложил прерваться минут на 10-15.
Гремя стульями, все с облегчением встали. Зал заседаний Президиума ЦК, где Хрущёв обычно собирал НТС, ненадолго опустел. И адмирал решился:
— Товарищ Первый секретарь, прошу разрешения задать вопрос.
— Да что вы так официально, Николай Герасимович, спрашивайте, конечно, — Хрущёв устало потёр виски и взглянул снизу вверх на стоящего перед ним военно-морского министра.
— Никита Сергеич, думаю, если бы я знал всю правду, моя работа как министра и руководителя военно-морского ведомства была бы более эффективной, — как обычно, прямо и без обиняков сказал Кузнецов.
— Вы о чём, Николай Герасимович? — спросил Хрущёв.
Кузнецов быстро и сбивчиво поделился с ним своими впечатлениями.
— Такое ощущение, что многие вокруг что-то недоговаривают, — пояснил он. — Что-то ключевое, без чего я не могу уловить суть. Вот, например, эта история с парогенераторами. Откуда вы в 1954-м году знали, что нержавеющая сталь в тех условиях будет трескаться? Ведь ни одного опыта не было проведено? А эта история с системами аварийной проливки реактора? Вы настояли, чтобы до загрузки активной зоны реактора системы испытывались реальной проливкой. Почему? А это веретённое масло в гидросистеме — сколько раз вы про него поминали на совещаниях? Вот я и говорю — расскажите мне ВСЮ правду! Мне будет проще делать свою работу, ведь не для себя же стараюсь!
Хрущёв поднял голову и внимательно посмотрел на адмирала, рассматривая его так, словно видел впервые.
— Задержитесь после совещания, — ответил, наконец, Никита Сергеевич, и, нажав кнопку селектора, сказал Шуйскому: — Григорий Трофимыч, Серова вызови ко мне... к 17.00.
Кузнецов едва дождался окончания затянувшейся встречи. Первый секретарь отпустил всех, адмирал задержался. Щёлкнул селектор, голос Шуйского доложил:
— Прибыл товарищ Серов.
— Пусть зайдёт.
Дверь открылась, вошёл председатель КГБ.
— Садись, Иван Александрович, — Хрущёв указал ему на стул напротив адмирала. — У нас тут ситуация как с Устиновым. Товарищ адмирал вывел проклятых масонов на чистую воду.
— Простите... каких масонов?? — Кузнецов изумлённо посмотрел на Первого секретаря.
— Что скажешь о товарище адмирале, Иван Александрович? Как считаешь, умеет он хранить «Тайну»? Уж очень прямой у него характер... — продолжал Хрущёв.
— Товарищ Первый секретарь, у меня допуск к документам «Особой важности»...
— Да, да, знаю, конечно, — покивал Никита Сергеевич. — Но тут случай куда серьёзнее, чем любые документы «Особой важности». Так как, Иван Александрович?
— Думаю, товарищу Кузнецову можно доверить информацию технического характера, — строго ответил Серов.
