Симонов Сергей - Цвет сверхдержавы - красный 2 Место под Солнцем
В гостевой комнате бункера ждали старта Неделин, Келдыш, Кузнецов, Ишлинский, Глушко, Мрыкин.
За 15 минут в бункер спустились Королёв, Носов, Воскресенский, Бармин. Установлена связь с первым измерительным пунктом, где будут отслеживать полёт ракеты. Носов и Воскресенский встали к перископам.
Наконец, объявили минутную готовность.
Пошли уже ставшие привычными во время недавних запусков Р-5 команды: «Протяжка», «Ключ на старт», «Продувка», «Ключ на дренаж», «Пуск»
Чекунов вдавил красную кнопку запуска. Осташёв, глядя на пульт, сообщил:
— Прошла «Земля-борт».
Стоящий у перископа Воскресенский сказал:
— Отошла кабель-мачта.
Ракета освободилась от связи с землёй. Зажигание. В считанные секунды двигатели вышли на режим.
— Предварительная...
Ревущее белое пламя заполнило рукотворный каньон газоотвода под стартом, окутало ракету почти до половины.
— Промежуточная...
— Главная! Подъём!
— Есть контакт подъёма, — сообщил Осташёв.
Медленно, словно нехотя, гигантская ракета приподнялась на столбе пламени, циклопическим цветком разошлись в стороны удерживающие её опоры.
— Ракета ушла! — сказал от перископа Воскресенский.
— Пульт в исходном! — доложил Осташёв.
Все кинулись наружу по узкой лестнице, чтобы своими глазами проводить первую Р-7, уходящую в ночное небо.
Ослепительный факел поднимался всё выше. Далеко в вышине косые лучи заходящего Солнца на миг высветили удлинённое тело ракеты.
Вдруг от белого огонька отделился и полетел в сторону второй, меньший огонёк. Только один, а не четыре, и явно преждевременно. А затем холодный тёмный хрусталь небосвода озарился ослепительной вспышкой. В небе расцвёл огненный цветок, из которого летели во все стороны горящие обломки.
— Твою ж мать! — разочарованный Королёв готов был рвать и метать. — Ну ведь всё предусмотрели, всю ракету языками вылизали! Что недоучли? Что?
— Да ладно вам, Сергей Палыч, — попытался успокоить его оказавшийся рядом Мрыкин. — Сами знаете, удачный первый пуск — не к добру. Лучше сейчас покувыркаемся, чем потом проблемы выгребать.
(Мрыкин Александр Григорьевич, в описываемый момент — начальник Управления опытно-конструкторских и научно-исследовательских работ Управления заместителя командующего артиллерией ВС СССР, работал с Королёвым, присутствовал на пусках почти всех первых советских ракет)
— Да это-то понятно, Александр Григорьич, — с досадой ответил Королёв. — Но всё равно обидно. Столько трудов — и всё равно псу под хвост!
Снова спустились в бункер, в пультовую, куда поступали все доклады телеметристов. Плёнки с записью сигналов телеметрии ещё предстояло проявить и расшифровать, но уже сейчас было ясно, что один из боковых блоков ракеты отделился раньше времени. А вот почему он отделился раньше — как раз и предстояло понять.
В результате расследования и изучения телеметрии пришли к выводу, что причиной стала неправильная настройка редуктора перекиси водорода в одном из боковых блоков. Чисто человеческая ошибка. Из-за этого блок израсходовал топливо на 3 секунды раньше остальных боковых «морковок», после чего автоматически отделился.
(Реальная причина аварии РН Р-7 24 декабря 1958 года)
При несимметричном разделении ракету слишком энергично закрутило, один из ещё не отделившихся блоков оторвался, пробив бак горючего второй ступени. В результате взрыва носитель был полностью разрушен.
Королёв был зол и разочарован. Столько трудов было положено на выяснение по «документам 2012» всех возможных причин неудачи в первых пусках. И всё оказалось напрасно.
Ну, не всё. Большинство возможных конструктивных причин было устранено. Пока ещё не устранили причину возможного возникновения высокочастотных колебаний в двигателях боковых блоков. Сама по себе причина была ясна — пульсации давления подачи окислителя на входе в насос, из-за которых возникали пульсации давления в камере сгорания. Их частота неудачно совпадала с собственной частотой колебаний конструкции ракеты-носителя, что закономерно привело бы к резонансному разрушению конструкции.
Для устранения этого, пусть пока и не проявившегося дефекта ещё предстояло спроектировать и изготовить специальные гидравлические демпферы в магистралях окислителя на входе в насосы.
Но тут причина аварии была не в конструктивном недостатке, а в элементарной невнимательности при настройке. Ракета была очень сложным техническим объектом, с множеством настраиваемых агрегатов. К тому же, конструкция новая, необлётанная и до конца не отлаженная.
Прогон двигателей всех ступеней на стендах позволил выявить многие технические дефекты, но выловить при стендовых прогонах вообще всё оказалось невозможно.
Примерно так Королёв и докладывал Хрущёву на следующий день, уже ознакомившись с плёнками телеметрии.
Вопреки его ожиданию, Никита Сергеевич известие о взрыве ракеты воспринял спокойно:
— М-да... Ну что ж... Не первая, и не последняя. Жаль, конечно, изделие сложное и дорогое. Но, хотя бы старт цел, никто не погиб, и научно-технические результаты хоть какие-то получены. Первая ступень ведь отработала почти до конца?
— Да, Никита Сергеич, буквально трёх секунд не хватило до разделения.
— Будем надеяться, что вторая попытка пройдёт удачнее. Когда, кстати, планируете следующий запуск?
— Надо ещё раз всё перепроверить, Никита Сергеич. Думаю, что недели через две.
(В реальной истории второй запуск, также неудачный, состоялся в ночь с 10 на 11 июня. Ракета осталась цела, но не улетела — один из клапанов был установлен «задом наперёд» и не открылся.)
— Хорошо, — одобрил Хрущёв. — Клапаны проверьте.
— Ох... Они мне уже по ночам снятся... Обязательно проверим, Никита Сергеич, — ответил Королёв.
38. Интервью для CBS.
Заключенный в октябре-ноябре 1956 года мирный договор с Японией привёл к некоторому улучшению двухсторонних отношений Японии и СССР. Не то что бы две столь разные страны вдруг упали друг другу в объятия, но некоторые проекты сотрудничества понемногу начали развиваться. Иногда они обретали весьма необычные формы.
Из «электронной энциклопедии» аналитики капитана Селина узнали о том, что 27 июня 1957 года вблизи поселков Муя и Усть-Муя в «той истории» произошел подземный толчок силой в 10-11 баллов. Об этом было немедленно доложено Хрущёву. (http://ez.chita.ru/encycl/person/?id=2867)
Никита Сергеевич прежде всего связался с Жуковым, дал команду штабу Гражданской Обороны подготовить план мероприятий по защите населения. Затем он, немного подумав, позвонил Келдышу и спросил:
— Мстислав Всеволодович, а вы что-нибудь знаете о предсказании землетрясений?
— Пожалуй, только то, что они непредсказуемы, — пошутил Келдыш.
— А если у нас есть сведения, что где-то, в известное нам время, произойдёт мощное землетрясение, это не поможет учёным научиться их предсказывать?
Келдыш мигом сообразил, что речь идёт об информации из будущего.
— Думаю, Никита Сергеич, что такие сведения геологи и сейсмологи с руками оторвут.
— А в международных отношениях нам это не может помочь? — спросил Хрущёв. — Ведь есть же страны, очень страдающие от землетрясений? Мне вот про Индонезию говорили...
— И Индонезия, и Япония, кстати, — ответил Келдыш. — Они действительно на вулканах живут. В Италии Везувий стоит практически возле Неаполя.
— А давайте мы попробуем эту информацию применить с пользой для СССР? — предложил Хрущёв. — Что-нибудь вроде совместной научной экспедиции устроим?
Келдыш с энтузиазмом поддержал идею Первого секретаря ЦК. В результате в начале июня 1957 года в посёлок Муя прибыла международная экспедиция, в составе которой были геологи и сейсмологи из СССР, Индонезии, Италии и Японии.
Само собой, просто так сообщить учёным, да ещё иностранным, что в такую-то дату в этом месте произойдёт землетрясение, было нельзя.
Мстислав Всеволодович несколько дней ломал голову, потом решил обратиться к специалистам и посоветовался с Иваном Александровичем. Общими усилиями был разработан следующий план.
Целью совместной экспедиции было предложено проведение взрывного сейсмологического зондирования. Даты нескольких взрывов были подобраны таким образом, что последний эксперимент был назначен на 30-е июня. Землетрясение ожидалось летом, что было удачно в отношении погодных условий. Для привлечения учёных было заявлено проведение достаточно дорогостоящих экспериментов с большим количеством взрывчатки — в шурфы закладывалось по несколько десятков тонн аммонала. Упустить такой шанс сейсмологи не могли.
