Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 124
"Как нам рассчитать Россию"…
К оглавлению
Кафедра Ваннаха: Конец ворожбы?
Михаил Ваннах
Опубликовано 05 июня 2012 года
Во времена принудительной любви к диалектике марксистского розлива принято было говорить о переходе количества в качество. Диалектика давно уступила место политологии, а вот переход количества в качество в сфере отечественного ИТ-бизнеса налицо. Дело в том, что сразу несколькими исследовательскими компаниями отмечены крайне важные изменения аудитории российского интернета. Аналитический центр Юрия Левады на основе своих социологических опросов утверждает, что сегодня к услугам глобальной сети обращаются 55 процентов граждан нашей страны, то есть — большинство! Людей, пользующихся интернетом, сейчас больше, нежели не пользующихся.
А есть и исследования сетевой аудитории относительно аудиторий иных электронных медиа. И исследования эти ещё более удивительны. Дело в том, что местный поисковик «Яндекс», по сведениям аналитической компании TNS, посещало в апреле этого года в среднем 19,1 миллиона человек в день. Ну а «Первый канал» (это такая программа в так называемом телевизоре) смотрело лишь 18,2 миллиона зрителей. «Первый» десятилетиями был самым популярным медиа в стране. По нему вещали об успехах перестройки и трезвости. По нему показывали демократические митинги и расстрел парламента во имя демократии и общечеловеческих ценностей. Через него российской аудитории прививали вкус к импортным товарам и возникающим услугам. Объём рекламы у «Первого» и сейчас огромен — почти гигабакс, 28,8 миллиардов рублей в 2011 году. «Яндекс» в прошлый сезон заработал 20 миллиардов, уступив и НТВ с выручкой в 20,7 гигарубля. Но перспективы у поисковика такие, что китов телевидения по объёму рекламы он обойдёт в ближайшее время.
Скучная финансовая статистика, радующая лишь тех ребят, кто вовремя прикупил акций «Яндекса», да огорчающая тех несчастливцев, кто мог, да не сделал этого. Ну и важная исходная информация для планирующих «медийные» бюджеты пиаровских, рекламных и маркетинговых служб.
Всё это, конечно, так. И забавно в ближайшей, на два-три года, перспективе поглядеть на тех, кто вылетит с рынка, рекламируя свои продукты и услуги по старинке — в «ящике», давно деградировавшем в доску. Но кроме этого для всего социума складывается принципиально новая ситуация, которую небезынтересно учесть. Речь идёт о невиданном «распараллеливании» каналов поступления информации к населению.
Как проникали новости в традиционное общество? Их выкликали глашатаи и герольды на площадях античных городов-государств и у ворот феодальных замков. С церковных кафедр и амвонов объявляли о победе у Трафальгара и приравнивали Бонапарта к антихристу, а войну с ним — к религиозному подвигу. Технологии ХХ века дали миру репродукторы, использовавшиеся на митингах Хью Лонга и прижившиеся на колхозных площадях. Ведомство доктора Геббельса в технически передовой Германии приспособило для своих нужд телевизор.
Что общего было у всех этих разнородных средств, раскинувшихся в истории на тысячелетия? Однонаправленность передачи информации. Швейк, застыв на плацу, мог выслушать переданный по телеграфу приказ императора о вступлении в войну с Италией, а Франц-Иосиф Швейкова «dreimal hoch» слышать не мог и полагал, что бравый солдат кричит искренне. (Излечение от иллюзий искренности приходило в радикальной форме, в подвале дома инженера Ипатьева...)
К однонаправленности добавлялась и безальтернативность информационного канала. (Даже если соседи по «губе» и советовали Швейку сразу по прибытии на фронт перебежать к русским, всё же это не было полноценным каналом.)
Кстати, из-за нужд пропаганды и любили безальтернативные каналы. Рассылку грамот по учреждениям государственной, то есть — безальтернативной церкви. Проводное вещание (существовавшее в губерниях ещё в не столь давние времена выборов губернаторов и крайне эффективное на этих выборах, поскольку привычные к громкоговорителю бабушки отличались высочайшей электоральной активностью.) Из этой серии и классическое, эфирное телевидение. Спектр видеосигнала требует УКВ-диапазона, дальность приёма на котором минимальна. Вражина со своим «голосом...» не влезет (в отличие от КВ-приёмников, изымаемых у населения с началом войны).
В девяностые телевидение воспользовалось своими возможностями на всю катушку. Вдалбливаемая и вдолбленная в мозги «дорогим россиянам» политическая кричалка «Да! Да! Нет! Да!». Незабвенный инвестор Лёня Голубков. Первые радости рынка — сладости-батончики небесного вкуса (наверное, небесного; не пробовал по той же причине, что и не читал школьный соцреализм), самим своим оглашаемым составом навевающие мысли о нежно урчащей бормашине и щипцах дантиста.
И всё это — в прошлом. Нет, конечно, такой глубиной проникновения в медиа-контент, которой обеспечивает телевидение опытную пенсионерку, расставившую по садовому участку три телевизора, дабы у любой грядки не выходить из медийного поля, интернет похвастаться не может; в него заходят на меньшие сроки. Да и совокупная ежедневная аудитория у русскоязычного интернета в апреле была меньше, чем у телевидения, — 30,5 миллиона пользователей по сравнению с 31,5 миллиона. Но такое преимущество — ненадолго. И направленность процесса — налицо. Монополии на массовую информацию у телевидения больше нет. Благодаря развитию технологий сотовой связи сеть доступна практически везде. На экране изрядно подешевевшего коммуникатора. Посредством беспроводного модема. Телевидению тут за Сетью не угнаться. (Мобильное ТВ стоит рассматривать как частный случай передачи цифрового контента.)
Вот тут-то приходит конец активной жизни одного весьма популярного в России мема. Происхождение его указывать даже и не надо — «гнусная ворожба радио, телевидения и излучения башен» давно вошла в коллективное бессознательное россиян, задолго до того, как по «Обитаемому острову» братьев Стругацких был снят фильм. (В советском детгизовском издании, «рамочке», упоминались лишь «башни», но всем и так всё было понятно — как в анекдоте про мужика, раздававшего листовки без текста.) Кое-какие проблемы ждут тут и власти предержащие. Трюки с призывами «купить еды в последний раз» уже не пройдут — впрочем, они уже сполна сыграли свою роль в перераспределении собственности 90-х, и очень забавно смотреть нынче на тех, кто ждёт бесплатной и пристойной медицины или возмущается тем, что в нечернозёмной губернии за дюжину лет закрыто 111 школ. Но, похоже, ещё большее расстройство ожидает оппозицию. Которая объясняет свою невеликую популярность тем, что не допущена к телеэкранам.
Всё! Такой отговорки больше не существует. Любой, кому есть что сказать, нынче допущен к аудитории, включающей большинство россиян. И сделало это не благоволение власти, — которая в наших краях единственный европеец, — и не героизм правозащитников с иными ганджуберсерками (Пелевина, надеюсь, все читали), а развитие технологий. Мотивируемое самой обычной корыстью владельцев фирм-провайдеров...
А что есть? Есть очередной повод вспомнить «Записные книжки» Ильи Ильфа: «Радио есть, всеобщего счастья нет». Нет и не будет. Скажем, у оппозиции. Можно сколько угодно клеймить существующий характер углеводородной экономики. Но как организовывать производство, если крестьянское население, те «дрова», что всегда и везде — что в стародавней Англии, что в нынешней Камбодже — кидают в топку индустриализации, у нас «истрачены» в довоенной индустриализации и послевоенном восстановлении? Грезить об инновациях можно сколько угодно, но если лучший университет в стране находится по международному рейтингу в диапазоне 276-300, то это занятие, скорее, для любителей травы и грибочков. И если мечтающие о роли вождей народных масс трезво объявят этим массам, что рабочим предстоит трудиться, конкурируя по зарплате с камбоджийцами, а результатом той денежки, что за деточку носили в коммерческий университет, является только то, что деточка, не обладая никакими знаниями, будет всю жизнь ощущать, что ей «недодали», ибо не предоставляют высокооплачиваемой работы, — они надеются хотя бы на то количество голосов, что нынче? Автор сейчас наблюдает несколько прихожан, перебравшихся в девяностые в Европу, трудившихся в тамошнем автопроме с зарплатами от 2100 до 2700 евро в месяц, которые, потеряв работу, но получая пока пособие, прибыли в места детства богатыми иностранцами. Одного на сборке спорткаров заменил робот. Другой потерял работу вместе со всем городком — сборку перевели в Азию. И решений проблемы не знают даже тамошние политики, которые о них мудро и не говорят — они борются с голодом Мали, симпатизируют героическим грекам, мужественно отдающим свои же долги, бойкотируют футбол...
