Дэвид Кан - Взломщики кодов
1) «Am here Abe Slaney»29;
2) «At Elriges»30;
3) «Come Elsie»31;
4) «Never»32;
5) «Elsie prepare to meet thy God»33.
В самом начале у Холмса была лишь одна записка. С ней он сделал первые шаги, а весь шифр вскрыл по этой и по следующим трем запискам общим объемом в 38 букв, из которых 8 встречаются только по одному разу. В этих записках 4 слова из 9 приходятся на имена, а остальные 5 не входят в число 10 самых частых английских слов, которые обычно составляют четвертую часть текста на английском языке.
Трудность вскрытия шифра в таких условиях свидетельствует о силе и гибкости ума знаменитого детектива. Холмс начинает дешифрование криптограммы со своих обычных строгих логических построений, то есть с анализа частот встречаемости знаков. В первой записке было 15 пляшущих человечков. Из них четыре – с распростертыми руками и ногами, а у трех фигурок была согнута левая нога. Холмс сразу же выделяет четыре фигурки как букву «е». Но при коротких текстах нельзя полностью полагаться на законы статистики. Поэтому было вполне вероятно, что букву «е» скрывают три фигурки с согнутой левой ногой, или что эта буква кроется в любой из одиночных фигурок, или даже что в первой записке совсем нет буквы «е». Вряд ли Холмс этого не знал. Тем не менее «с некоторой уверенностью» он закрепляет именно эту фигурку за «е».
Холмс, конечно, был прав. Определив, что фигурки с флажками означают концы слов, Холмс заметил, что две из выделенных им четырех фигурок держат флажки, и тотчас же связал это с известным фактом, что слова в английском языке чаще всего оканчиваются на букву «е». Его быстрый ум, видимо, уловил разнообразие соседних с «е» знаков. Но все это пронеслось в его мозгу на уровне подсознания, чем и объясняется характерная для Холмса быстрота логических рассуждений. Поэтому детали его рассуждений отсутствуют в объяснениях другому герою серии рассказов Конан Дойла о великом сыщике – доктору Ватсону. А может быть, Холмс просто не хотел обременять Ватсона скучными подробностями.
Холмс понимает, что трудно чего-либо добиться, имея лишь одну записку. После получения еще трех он убеждается, что анализ частот встречаемости букв не срабатывает при таком коротком тексте. Не преуспев со своим любимым методом дедукции, Холмс ловко переключается на индукцию. Действует он блестяще: догадавшись сначала, что пятизначное слово с буквой «е» на втором и четвертом местах, которое представляет собой самостоятельное сообщение, должно быть словом «never», сыщик затем приходит к мысли, что в записках встречается имя «Elsie», и находит его. Оказавшись на верном пути, Холмс прилагает дополнительные энергичные усилия и успешно завершает процесс дешифрования.
Некоторые посмеивались над тем фактом, что для дешифрования этих криптограмм Холмс в течение двух часов покрывал «цифрами и буквами страницу за страницей». Но при таком коротком и трудном тексте потраченное Холмсом время не только приемлемо, но и удивительно мало. Более того, пляшущие человечки выделывают совершенно непонятные антраша, если их разместить в алфавитном порядке. Даже если их упорядочить и заставить заниматься хореографией, то в соответствующих им буквах опять не видно никакой закономерности. Члены клуба почитателей Шерлока Холмса, в том числе и президент США Франклин Делано Рузвельт, провели многие вечера в поисках закономерностей построения фигурок. Их усилия были напрасными. То обстоятельство, что при составлении записки к Слени с текстом «Come here at once»34 Холмс ограничился уже прочитанными буквами открытого текста, наводит на мысль, что он не нашел никакой закономерности, которая дала бы ему больше свободы в выборе слов при ее составлении.
В заключение остается выяснить источник ошибок, допущенных при воспроизведении шифрованного текста посланий Слени и встречающихся во всех изданиях «Пляшущих человечков». В самой первой публикации рассказа Конан Дойла в этих криптограммах используется одна и та же человеческая фигурка для буквы «v» в слове «never» и для буквы «р» в слове «prepare», а также одинаковая фигурка для буквы «b» в слове «Abe» и для буквы «r» в слове «never». Высказывалось предположение о том, что ошибки «встречаются в записках злодея, и при желании их можно объяснить замешательством и отчаянием бедняги». Однако никто не увидел возможности того, что сквайр мог сделать ошибки, когда переписывал записки Слени, чтобы доставить их Холмсу.
В действительности же ни Слени, ни муж Илси не делали этих ошибок, поскольку никаких ошибок не было, когда Холмс дешифровывал криптограммы. Если бы одни и те же знаки употреблялись для обозначения букв «v» и «р» в оригиналах записок, то Холмс после угадывания слова «never» записал бы частичный открытый текст в пятой записке в виде «vrevare» вместо «?rе?аrе», как у него, где две буквы «р» неизвестны. Аналогично этому, если бы буквы «г» и «b» были спутаны в оригинале, Холмс записал бы частично дешифрованный текст в виде «?rе» (вместо правильного «Abe»), а он записал его как «??е», где буква «b» все еще неизвестна. Таким образом, рассуждения Холмса доказывают, что в оригиналах записок ошибок не было. И хорошо, что их не было, ибо они встречаются в критических для криптоанализа местах и могли бы привести к тому, что прочитать криптограммы было бы почти невозможно даже Холмсу. Поэтому эти ошибки были допущены, скорее всего, доктором Ватсоном, поведавшим миру историю пляшущих человечков.
Русская криптология
Хотя появление тайнописи в России датируется XII-XIII веками, использование криптографии для засекречивания государственной переписки началось лишь в эпоху правления Петра I. Чрезвычайная осторожность, которую русские проявляли в вопросах криптографии, свидетельствует о том, что в России криптографы приобретали навыки работы единственно правильным путем – практикуясь в криптоанализе. В XVIII веке Россия переняла у Запада одно из его полезных нововведений – «черные кабинеты». Так же, как в Англии и Австрии, у русских они размещались в почтовых отделениях. В число сотрудников «черных кабинетов» входили специалисты по вскрытию конвертов и подделке печатей, переводчики и дешифровальщики.
«Черные кабинеты» действовали в царской России со времен правления императрицы Елизаветы. Посол Франции маркиз Шетарди определенно знал, что русские вскрывают его корреспонденцию. Однако текст его писем был зашифрован, и Шетарди чувствовал себя в полной безопасности, так как был уверен, что русские недостаточно образованны, чтобы вскрыть его шифр. Неизвестно, насколько он был прав в отношении русских, но для трех немцев, работавших в русском «черном кабинете», это был отнюдь не крепкий орешек. Шетарди допустил ошибку, когда в письме домой неуважительно отозвался о русской императрице, написав, что она «полностью находится во власти своих прихотей» и является «довольно фривольной и распутной женщиной». Это письмо попало в руки канцлера императорского двора графа Алексея Бестужева-Рюмина, который только и ждал случая, чтобы отомстить Шетарди, который сплел вокруг Бестужева сеть интриг в связи с англофильскими настроениями графа. Письмо было показано Елизавете, которая, будучи ослепленной своими симпатиями к Франции, отказалась ему поверить до тех пор, пока оно не было дешифровано в ее присутствии. На следующий день. 17 июня 1744 г., когда Шетарди прибыл в свою резиденцию, ему была вручена нота, в соответствии с которой в течение 24 часов французский посол должен был покинуть пределы России. Шетарди заявил протест. Тогда русские начали зачитывать ему его же собственные письма. «Достаточно», – сказал он и отправился упаковывать вещи.
В конце XVIII века информация, получаемая с помощью криптоанализа, по-прежнему продолжала служить источником ценных сведений для министерства иностранных дел России. 26 марта 1800 г. министр иностранных дел Панин писал из Петербурга своему послу в Берлине: «В нашем распоряжении есть шифры, с помощью которых король35 переписывается со своим поверенным в делах в России. В случае, если у вас возникнут подозрения в вероломстве министра иностранных дел Пруссии графа Кристиана фон Хаугвитца, то ваша задача будет состоять в том, чтобы под каким-нибудь предлогом заставить его написать сюда письмо по интересующему нас вопросу. Сразу же, как только будет дешифровано его письмо или письмо его короля, я проинформирую вас о его содержании».
Спустя 12 лет после этого русские дешифровальщики внесли свой вклад в достижение победы над Наполеоном. Французский полководец определенно не придавал большого значения криптографии. Во время почти всех своих военных кампаний, в том числе и русской, Наполеон использовал один довольно простой шифр. Даже если бы его генералы не злоупотребляли лишь частичным зашифрованием своих посланий, то и тогда их криптограммы все равно были бы дешифрованы русскими криптоаналитиками. Русский император Александр I обильно процитировал переписку генералов Наполеона в своих воспоминаниях о войне. А однажды, во время званого обеда, данного им в Париже в честь французских маршалов через несколько лет после окончания войны с Наполеоном, Александр упомянул о том, что читал секретную французскую переписку. Маршал Макдональд, вспомнив, что один из французских генералов оказался перебежчиком, сказал: «Ваше величество, нет ничего удивительного в том, что вы смогли дешифровать нашу переписку, ведь кто-то передал вам ключи». Александр отверг это утверждение. Приняв серьезный вид и положив одну руку на сердце, а вторую подняв вверх, он сказал: «Нет. Я даю вам мое честное слово». Русские криптоаналитики могли гордиться тем, что их достижения пропагандировал сам царь.
