Журнал Компьютерра - Журнал «Компьютерра» № 47-48 от 19 декабря 2006 года (Компьютерра - 667-668)

Я.: Единственное, с чем сейчас все согласны, - ни в России, ни в мире пока не зафиксировано ни одного акта кибертерроризма. Но, кстати, не потому, как думает Рафал, что террористам неинтересен «символический эффект» таких атак! Мы с ним постоянно ведем дискуссии на семинарах и конференциях - он неправ, дело тут в другом. Но это уже отдельная тема.

Существуют у нас в стране хакерские группы, которые профессионально занимаются взломом сетей, добычей «чувствительной» информации? Разработкой программ для всего этого? Созданием вирусов, троянов?

Я.: Не забывайте - мы с вами находимся в Московском государственном университете! У нас исследуются научные проблемы ИБ. А такие вопросы - компетенция МВД, управления "К".

С.: Да, хакерские группы есть, и, как я понимаю, достаточно глубоко законспирированные. Мы с многими госструктурами дружим, конечно, в том числе и с МВД - но какие группы им известны, что там с ними происходит, управление "К" не говорит никому и никогда. Это их компетенция.

Это же все-таки бизнес, хоть и криминальный. Денежные потоки, видимо, можно отследить?

Я.: Первым делом искать, кто платит, - типичнейшая ошибка в этой области. Ситуация другая: очень многие, особенно дети, совершают свои «киберпреступления» по совершенно другим мотивам - они фанатики всяческого «взлома».

Недавно читал беседу двух американских ИБ-специалистов, они говорят как раз обратное: что появился «new bad guy», вместо классического хакерафаната - хорошо оплачиваемый (криминалом) профессионал.

Я.: Есть такое явление. Но «массовка» - это фанаты. На международных конференциях об этом часто говорят.

У нас «государственные хакеры» испытывают на прочность защиту ИС, как в Америке? Вашему институту такое не предлагали?

С.: Если бы нам предложили, мы бы отказались. Ведь есть же стандартные процедуры для таких вещей. Сертификация средств защиты в ФСБ, например, и есть учебный взлом - чаще на бумаге, но иногда и натурно.

Я.: Любые такие заключения об уровне ИБ делаются в рамках закона о контроле. Приходит комиссия на предприятие и проверяет соответствующий регламент в рамках полномочий. Если это предусмотрено, могут промоделировать и кибератаку.

Как вы оцениваете динамику безопасности наших ИС?

Я.: Состояние дел улучшается - в целом. Но по конкретным предприятиям ничего комментировать не можем.

На конференциях в вашем институте математики всегда делают массу докладов о моделях атак, методах обнаружения вторжения в локальную сеть и т. п. Но это теория, а на практике - насколько хорошо мы сегодня умеем обнаруживать информационные атаки?

Я.: Это проблема глобального масштаба - мониторинг кибератак, отслеживание проникновения в сети. Причем проблема не только технологическая, но и политическая - например, мы не можем мониторить серверы на чужой территории, даже внутри страны мы не все сети можем мониторить. Есть множество корпоративных сетей - в том числе у Газпрома, РАО ЕЭС, РЖД, - где своя физическая инфраструктура, не связанная с бэкбонами Интернета. Причем по причинам коммерческого характера эти сети не мониторят даже спецслужбы.

С.: Практически в каждом министерстве есть своя ведомственная сеть. И эта сеть всегда является объектом атак.

Естественно - потому что какой смысл ломиться на веб-сайт, к примеру, Газпрома, где заведомо нет никакой критической информации? Но тем не менее и на веб-сайты крупных компаний и других заметных организаций непрерывно идут атаки.

Я.: Совершенно верно. Например на веб-сайт президента РФ за одиннадцать месяцев текущего года было более ста тысяч кибератак. Причем в данном случае это не попытки дефейсинга или рассылки спама с этих серверов, тут другие типы атак. Но наш институт не занимается оперативными мерами борьбы против таких вещей, мы только даем рекомендации и ведем научные исследования. В том числе разрабатываем программы для мониторинга атак. Хотя большинство сотрудников в разное время вплотную занималось и практическими вопросами.

С.: Таксономия атак очень сложная. Сегодня по общепринятой международной классификации выделяют порядка шестисот видов кибератак, и эта цифра все время растет. Соответственно и программы регистрации атак, мониторинга непрерывно обновляются - точно так же, как антивирусные средства.

Существует у нас единый центр мониторинга кибератак?

С.: Единого центра нет - во всяком случае, открытого. По научным и образовательным сетям такая работа, насколько нам известно, ведется только в Курчатовском институте под руководством Алексея Солдатова. Кибератаки на органы госвласти мониторят силовые структуры, в частности ФСБ и МВД. Министерства, крупные компании - например, Газпром или РАО ЕЭС, имеют собственные службы информационной безопасности. Разработкой программ и аппаратуры компании и министерства обычно не занимаются, используют то, что есть на рынке.

Я.: Другие страны стали раскрывать информацию о своих центрах мониторинга совсем недавно. Мы с Алексеем были в 2004 году на очень узкой конференции в Мюнхене, посвященной как раз этой проблеме. Там впервые рассказывалось о национальных центрах мониторинга, причем я был поражен тем, насколько подробно и открыто это делалось. Выступали начальник центра мониторинга кибератак МО США, директор центра мониторинга Великобритании, его коллега из Германии (там центр мониторинга - отдел бундесвера). И важнейшим вопросом был вопрос о международном сотрудничестве и обмене опытом. Потому что информационное пространство на самом деле едино. Оно не имеет границ! Защититься от атак в одиночку ни одна страна не может. Известный пример - веб сайт ЦРУ два года назад был взломан некими «студентами из Томска». Но есть соглашения между ЦРУ и ФСБ о взаимодействии, поэтому людей в Томске быстро нашли. Суда не было, случай был не очень серьезный, главное, что система сотрудничества сработала. Но заставить ее работать очень трудно, в частности из за различий в национальных законодательствах.

Не кажется ли вам, что есть нечто парадоксальное в том, что теракт против той или иной инфраструктуры ударит по всему населению, по всему государству - а защищает ее не государство, а закрытая ведомственная служба?

Я.: Сейчас в Госдуме рассматривается проект закона, который будет регламентировать ответственность в этих вопросах. Все вопросы должны решаться на основе соглашения государства, бизнеса и гражданского общества. Эти соглашения и оформляются в виде законов. Государственные органы юридически контролируют процесс, а бизнес в данном случае должен обеспечивать функциональную составляющую мер безопасности.

С.: Противоречия нет еще и потому, что эти компании - крупнейшие экономические игроки, и им не интересно пускать кого бы то ни было в свои информационные потоки. Там масса конфиденциальной информации, которую они не хотели бы показывать госорганам. Но зато государство теперь жестко навязывает сертификацию средств защиты. Всевозможные «отраслевые стандарты» больше не будут использоваться. Такой ситуации, когда, к примеру, криптографические средства заказываются у некоей частной компании, не имеющей серьезной гослицензии, но близкой к руководству заказчика, больше не будет. Но надо помнить, что существует рынок средств защиты информации. И система сертификации, хочет того государство или нет, становится активнейшим инструментом игры на этом рынке. Тот, кто является лицензиатом соответствующих структур (ФСТЭК [Федеральная служба по техническому и экспортному контролю, занимается противодействием иностранным техническим разведкам], ФСБ), автоматически получает преференции на рынке, поскольку многие компании обязаны покупать сертифицированные средства. Следовательно, отделы по лицензированию и сертификации находятся на острие экономической борьбы. Именно поэтому было принято решение, что в сертифицированных средствах должны использоваться только ГОСТовские алгоритмы. А как их воплощать - это уже другое дело. Те, кто сертифицирует, будут только смотреть, правильно ли реализованы эти стандарты.

Ну а «импортные» средства защиты и/или мониторинга коммерсанты могут у себя поставить?

С.: Их невозможно лицензировать. То есть для внутрикорпоративного использования - ради бога. Для обмена с Центробанком и госорганами - будь любезен поставить сертифицированные средства.

В Германии в начале 2000-х государство рекомендовало бизнесу использовать для деловой переписки программу GPG (опенсорсный аналог знаменитой PGP).

C.: Наши стандарты на электронную цифровую подпись построены на алгоритме типа Эль-Гамаля. Поэтому PGP, RSA и все, что вокруг них, у нас не лицензируется, насколько мне известно. Но там, где не нужна лицензия, - пожалуйста. Де-факто PGP сейчас почти стандарт для шифрования частной переписки в Интернете.