Джо Караганис - Медиа-пиратство в развивающихся экономиках
Первичная цель активности отрасли состояла в том, чтобы переместить обязанности принудительного применения на публичные агентства. Вне Соединенных Штатов USTR и отраслевые группы последовательно работали над тем, чтобы расширить государственные инвестиции в принуждение и расширить частный присмотр за этими усилиями. Общественно-частное участие уже структурирует каждую сцену бизнеса принудительного применения от международного формирования политики до местной охраны. Эта модель была видима (и очень спорна) в недавних согласованиях по новому международному соглашению о принудительном применении под названием ACTA (the Anti-Counterfeiting Trade Agreement), которое было разработано путем частных консультаций между совладельцами отрасли и торговыми чиновниками из дружественных государств.
В странах эта модель дала начало сетям, соединяющим принуждение и консультативные группы, стирающим границы между публичным и частным насилием. На локальном уровне, отраслевые группы и субсидируют, и участвуют в расследованиях, сборе свидетельств и рейдах. Увеличивающийся масштаб и сложность таких усилий неизбежно влечет затраты координации, которые привели к созданию новых слоев бюрократических связей — согласующих чиновников, «IP Царей» и других чиновников с нагрузкой в управлении новым кросс агентством, повестками дня публично-частного применения права.
Более тесной публично-частной координации почти всегда аккомпанируют призывы отрасли к расширению прав полиции и более широкому применению уголовного законодательства к нарушениям авторского права. У IIPA есть список стандартных требований по реорганизации правоприменительной деятельности вокруг потребностей обладателей авторского права в принуждения. Он включает требования: предоставления полиции полномочий по должности (уполномочивающих полицию действовать при подозрении о нарушении без жалобы со стороны правообладателя); большего использования односторонних слушаний (когда устраняется требование присутствия обвиняемого) и односторонних расследований (отрасль уполномочивается проводить рейды с более низким полицейским или судебным прикрытием); применения уставов противодействия организованной преступности к коммерческим нарушениям (часто по модели закона US RICO); заранее определенных IP судов; более длительных тюремных сроков; более высоких штрафов; и уменьшения требований доказательности.[23]
Многие из этих мер — ответы на неэффективность гражданских процессов в развивающихся странах, делающих судебные процессы о нарушениях тяжелыми и дорогими. Наши исследования по Индии, России и ЮАР документируют эти проблемы в некоторых деталях. Но расширенное право полиции и уменьшенные судебные гарантии рассматриваются во многих странах как рецепты для злоупотребления, особенно в контекстах, где полиция была преднамеренно децентрализована или подвергнута острым судебным проверкам на дееспособность, как в Мексике и Бразилии. Частная направленность публичного принуждения также проблематична в ряде уровней, и ставит вопросы об ответственности, равнодоступности и надлежащей правовой процедуре.
Нехватка ясного эндшпиля в принудительном применении права способствует этим предприятиям. Моральные рамки кампаний против пиратства мешают артикулировать приемлемый уровень пиратства, что определило бы границу против эрозии гражданских свобод. В этом окружении у политики принуждения есть сильная тенденция потерпеть неудачу. Меры, которые в действительности лишь причиняют беспокойство пиратам или немного более того, будут преподноситься как недостаточные, а не ошибочные, создавая давление для более сильного, более распространяющегося, более дорогого принуждения. Хотя в теории приведение в исполнение большей публичной власти могло бы уменьшить стимулы для частной вовлеченности, мы не нашли примеров вытягивания частного сектора из этой роли в любой из стран, исследованных нами в рамках этого сообщения. В действительности часто верно нечто противоположное: большая заинтересованность публичного сектора откликаться на сигналы для принуждения, влекущая большую вовлеченность частного сектора и инвестиции. Хотя члены отраслевых ассоциаций показали нежелание становится в очередь из-за высоких затрат принуждения, они расширили усилия переместить эти затраты на других участников, включая правительства и поставщиков услуг Интернет.
Наши исследования по странам документируют эти напряженные отношения между публичной и частной властью во многих деталях. Близкие отношения между отраслью и должностными лицами — большая часть этого сюжета, самого видимого в формировании политики и административных уровнях (см. главу 2). Но эти напряженные отношения также теряют какое-либо видимое значение на земле — в некоторых случаях с замечательной последовательностью от одной страны к другой. Усилия против пиратства на этом уровне — это не только полицейские рейды и суды, возможно, они более понятны с точки зрения конфискации и избирательного принуждения.
Режим конфискацииОчевидно, масштабировать рейды легче, чем применять надлежащие правовые процедуры. Хотя какие-либо обобщенные или последовательные количественные показатели не доступны, организации отрасли и правительственные органы отслеживают и иногда сообщают о числе рейдов, арестов и обвинительных приговоров, в которых они играют какую-то роль. В основном эти числа рассказывают поразительную историю. В 2008, мексиканская Ассоциация для защиты кино и музыки инициировала 3170 рейдов, имеющих результатом 120 арестов и 7 обвинительных приговоров. В единственной недельной кампании во время главной кампании подавления пиратства в России 2006-7, МВД сообщало о 29 670 «операциях», возбуждении 73 уголовных дел и не указало число обвинительных приговоров. Российский BSA в 2007 инициировал 589 рейдов по местным бизнесам за «нарушения конечного пользователя», доведя до обвинительных приговоров 83 дела. Бразильская APCM сообщала о 3942 рейдах в 2008, приведшим к 195 обвинительным приговорам, большинство из них имело результатом условные приговоры. Между 2000 и 2007 в Индии было 6 обвинительных приговоров за пиратство (в 2008, the Indian Music Industry-IMI-reported 60).
Исключения к этой неравномерной записи обычно входят в контекст главных кампаний против уличных продавцов, в ходе которых были упрощены следственные процедуры или дела направлены через наиболее сговорчивые суды. Южноафриканская отраслевая группа кино SAFACT (Южноафриканская Федерация против воровства авторских прав), например, сообщала о 973 рейдах во время своего наступления против продавцов в 2008, приведшего к 617 арестам и 447 обвинительным приговорам — почти десятикратное увеличение обвинительных приговоров за 2007. Однако почти все они закончились в результате маленькими штрафами или условными приговорами.
Есть множество объяснений этой непропорциональности — ни одно из них не содержит внутренних противоречий по нашему представлению. Надлежащая правовая процедура во всех исследованных здесь странах, является медленной и неэффективной, часто до чрезвычайности. Решения уголовных дел могут занять несколько лет, а гражданских дел даже дольше. Стоимость предъявления обвинения в уголовном и гражданском суде соответственно очень высока, а перспектива существенных штрафов или других наказаний, способных сыграть как более широкие «средства устрашения», соответственно низка.
В таких обстоятельствах IIPA и другие отраслевые отчеты обычно представляют судей как препятствия более сильным результатам принуждения. В отличие от вовлеченных полицейских и административных блоков в центр усилий против пиратства, судьи были намного менее надежными союзниками в усилии масштабировать число обвинительных приговоров и увеличивать серьезность наказаний. Отраслевые группы часто приписывают такое сопротивление игнорированию IP законодательства или отказу усвоить серьезность и социальные издержки нарушения авторского права. Запросы отрасли о максимальных допустимых штрафах обычно игнорируются в пользу штрафов, более соразмерных (часто очень ограниченной) способности правонарушителей заплатить. Судьи также часто приостанавливают штрафы или тюремные сроки после приговора, подавая сигнал, что многие из них не рассматривают уличные продажи, в частности, как тяжкое преступление.
Обучение и «повышение восприимчивости» прокуроров и судей, соответственно, были в прошлое десятилетие высшим приоритетом для заинтересованных групп. Полный спектр корпоративных, правительственных и международных агентов финансирует и организует такие усилия от ВОИС, Microsoft, Министерства юстиции США и американского Бюро по патентам и товарным знакам. Эти усилия, по некоторым подсчетам, улучшили процедуры и координацию среди различных отделений правоприменительной деятельности и должны были принести дела в суды. Как отметил один российский специалист по принуждению: «Мы узнали, как успешно сразиться с пиратством в его традиционной форме», ссылаясь на полицейские процедуры и юридические инструменты, используемые для борьбы с розничной торговлей оптическими дисками в начале 2000-ых. Но наши интервью показывают, что такие программы были менее успешными с судоустройством. Освобождающие от реальной ответственности низкие нормы обвинительных приговоров и штрафы могут также быть прочитаны отчасти как судебное отторжение местного представления о принуждении — точка зрения, поддержанная многими нашими интервью в Южной Африке, Индии и Бразилии.
