Сергей Чернышев - Россия суверенная. Как заработать вместе со страной
И раз уж нам все равно не хватает силенок дотянуться за Урал, предлагается экзотический сценарий. Россия просит у мира помощи, и, чтобы нам помочь, весь мир устремляется осваивать «Дикий Восток». Правда, там еще кое-где народец доживает – русскоговорящие «индейцы». Но прекрасный новый мир гуманен: если раньше индейцев сначала били, а потом селили в резервации, здесь с самого начала выгородят бантустаны. Придут и спросят без обиняков: «Ребята, вам какая нужна резервация? Побольше? Поменьше? К югу? У реки?» И никаких конкистадоров, исключительно добрые поселенцы, которые приходят, открывают салуны, ставят протестантские церквушки. Мы сами выбираем комфортные условия нашей колонизации, устраиваем тендер, выбираем для туземцев наилучший пакет предложений. После чего все вместе идем и переосваиваем Сибирь (нам тоже разрешается – на общих основаниях).
Таким образом происходит реприватизация Сибирской России. Понятно, что старая приватизация формально пока в законе, за теми, кто эффективно вел хозяйственную деятельность, закрепляется право первородства. Зачем трогать «Норникель» или Красноярскую ГЭС? Это святое, пусть пока постоят. А вот если ваш завод сливает в Енисей радиоактивную дрянь, с ним разберемся по самым строгим законам.
Сюжет десятый. Утопия-2014
Это сценарий, обобщающий преимущества вышеописанных и вроде бы исключающий их недостатки. Он противоположен сценарию Lebensraum. Название заимствовано из фантастического романа Курта Воннегута «Утопия 14».
Человечество вдруг решает нас облагодетельствовать и начинает относиться к нам как к этнографическому заповеднику. Поэтому освоение нашей территории идет преимущественно в таких формах, при которых заметная часть денег вкладывается в преуспеяние местного населения. Забудьте о резервациях – наоборот, мировое сообщество активно финансирует целевые программы «Коромысло» и «Лапти», «Щи» и «Хомут». Инвестирует в наши краеведческие музеи, самозабвенно слушает, как поют под гармошку в Чувашии, собирает фольклор всех народов, проживающих на территории Сибирской России.
При этом мы вольны делать все, что захотим. Можем кого угодно к себе не пускать – например, воспользовавшись передовыми латвийскими наработками, всех, кто не сдаст экзамен по русскому. Можем не предоставлять гражданства или облагать зверскими налогами.
Можем куролесить как угодно, но при одном условии: одновременно с этим мы обеспечиваем освоение территории Сибирской России. Планка этого освоения вначале поднимается до среднемирового уровня съема добра с единицы территории. Если мы поднимаемся выше этой планки, нам оказывают любую помощь, какую только попросим. Наши предприниматели не облагаются налогами, наши граждане имеют право вето. Хотим обучить наших менеджеров – мировое сообщество делает это за свои деньги. Кругом висят плакаты: «Пролетарий – в MBA!», «Ты записался в предприниматели?». Наши поселения не трогают, хотим в дерьме жить – пожалуйста. Если надоело, захотели из пятиэтажек в коттеджи выехать – на здоровье. Во всех очередях – вне очереди.
И только если мы существенно недотягиваем до среднемировой планки производительности, нам начинают оказывать более активные формы помощи.
Мы будем кататься, как сыр в оливковом масле, смешанном с кокосовым (оно еще ценнее), и сыр может быть с драгоценной голубой плесенью. Важно понять, что даже при таком щадящем варианте результат для нас будет ровно тот же – потеря суверенитета.
Заключение. Цена русской блажи
Зачем сохранять суверенитет? Вопрос остался далеко за рамками данного текста. Просто посчитаем эту русскую блажь данностью. Но если мы и впрямь хотим самостояния, единственный способ – эффективно осваивать российские богатства и поставлять на мировой рынок.
Суверенность, ясное дело, далеко не сводится к этому. Она лишь начинается с того, чтобы стать полноправными хозяевами страны, ее территории, природных ресурсов, собственниками ее производственных и иных активов, в которых подытожен труд и вклад предшествующих поколений. Но без национальной материи идея будет бездомной.
В глобальном мире страны-экономики превращаются в систему сообщающихся сосудов. Эффективность освоения каждой должна быть не ниже среднемировой. Для этого надо, чтобы капитализация России срочно, на протяжении десятилетия, выросла не в два, а минимум в двадцать раз.
В отсутствие этого международные и транснациональные субъекты найдут множество способов помимо нашей воли получить доступ к нашим ресурсам и превратить их в свои.
Поначалу технология отъема может быть предельно мягкой. Впрочем, степень мягкости зависит от остроты проблем. Если мир столкнется с кризисами, войнами, терроризмом, если усилится угроза глобального голода – с нами особо не будут церемониться. Мягко или жестко, но заберут все.
Буря не станет дожидаться окончания препирательств в экономическом блоке. Она уже срывает наши ставни..
СТРАНА, НЕ СТОЯЩАЯ ПОЧТИ НИЧЕГО
Отчего мы так дешево стоим
Все российские социальные, экономические, политические проблемы так или иначе зависят от одной – проблемы некапитализируемых активов. Одним из своих концов они завязаны в единый узел и без его распутывания или разрубания не могут быть ни решены, ни даже правильно поставлены. Проблема эта, никем не формулируемая, не обсуждаемая и не решаемая, преграждает России путь не только в будущее, но и в настоящее. Сегодня она острее бритвы в руках сумасшедшего.
Объект нашего внимания – материальные активы, которыми располагает страна, все ее собственники: заводы, турбины, месторождения, ракеты, транспортные магистрали, верфи, трубопроводы, сельхозугодья, кабельные сети, спутники связи и т. п.
Предмет разбирательства – капитализация материальных активов. Капитализация – одновременно и процесс, и характеризующий его интегральный экономический показатель. Он означает способность данного материального актива участвовать в производстве новой стоимости. Численное выражение капитализации – денежный эквивалент стоимости, которая может быть создана до конца жизненного цикла данного актива, за вычетом необходимых платежей собственникам других ресурсов, вовлеченных в процесс.
Проблема, о которой пойдет речь, – сверхнизкая стоимость наших материальных активов в сравнении с их зарубежными аналогами. Даже в идеальном случае нефтедобывающих и сталелитейных компаний, приватизированных и акционированных, образцово управляемых и поставляющих большую часть продукции за рубеж, их рыночная капитализация все равно в три – пять раз ниже западных аналогов. Чем дальше от валютных сырьевых оазисов, чем больше доля государства в собственности данной компании, тем сильнее возрастает этот разрыв. «В среднем по больнице» российские активы стоят дешевле примерно раз в сорок.[3] Однако у многих машиностроительных производств рыночная стоимость ниже положенной в сотни раз либо вообще близка к нулю.
А меж тем, они, эти поношенные активы советского происхождения, – наше все, незаменимые поильцыкормильцы. Это на их потертых горбах, позабывших про амортизационные отчисления, мы худо-бедно ехали все эти годы. Они безропотно выдавали «генерацию денежных потоков», нещадно пилимых и уводимых в чужедальнее заофшорье. Именно они, а не постиндустриальные, с иголочки суперактивы «Мобильных ТелеСистем» и Национальной компьютерной корпорации два года назад обеспечивали 94 % ВВП.[4] И если последнему суждено удвоиться – в том снова главной будет их заслуга. Такова цена проблемы. Тут нечего добавить.
Почем завод на рынке
Разберемся, как формируется сегодня, «в условиях рынка» (ой ли?), стоимость конкретных материальных активов, перепавших новым владельцам после похорон Советского Союза. Забытый фараон Рамзес Планомерный возвел Мемфисский тракторный, рассчитанный на производство 10 000 штук техники в год. И поныне его величественные руины, трижды перепроданные и разворованные, вызывают трепет перед мощью и дуроломством древних династий. А потные менеджеры нового царства рапортуют собственникам, что благодаря сверхусилиям кое-как выползли на уровень производства в одну десятую от долиберального. Потому что сейчас заводчане вынуждены сами продавать продукцию, а платежеспособного спроса нет. Так сколько стоит завод? Простой вопрос.
Ответ не так прост. У понятия «стоимость» многослойный смысл. В зависимости от того, кто будет главным оценщиком-покупателем завода – товаропроизводитель, торговец или банкир, – на поверхность выходят такие ее слои, как потребительская стоимость, обменная и прибавленная.[5]
