Тимур Горяев - Шпаргалки для боссов. Жесткие и честные уроки управления, которые лучше выучить на чужом опыте
Я поэтому считаю полной чушью повсеместное нытье о том, что все поделено и все ниши заняты. В России сегодня не производится вообще ничего, поэтому любое хоть мало-мальски приличное производство востребовано. Я еще совсем недавно пытался разместить заказ для одного из калиновских продуктов в России. Так вот, те компании, которые могли делать это качественно и по нормальной цене, говорили нам, что они заказами завалены на три года вперед, на их услуги колоссальный спрос. В итоге мы были вынуждены скитаться по Китаям, как все. Это же ведь тоже неслучайно, что самое большое производство носков у нас в стране прячется в каком-то ангаре в нашей области. Китайцы привезли станки и молотят здесь свои носки миллионами штук, а потом отправляют по всей матушке России. Один мой знакомый, когда это своими глазами увидел, был в шоке: КамАЗы с сырьем заезжают и КамАЗы с носками выезжают. Или возьмите тепличные хозяйства, которые раскинули те же китайцы вокруг, – что, наши садоводы-мичуринцы разучились огурцы выращивать?
Возможностей для бизнеса и в стране, и в мире сейчас больше, да и условия для предпринимательства гораздо более комфортные: есть какая-никакая инфраструктура, накоплен какой-никакой опыт, решена в целом проблема беспредельного бандитизма. Проблема в том, что в стране нет как раз самих предпринимателей. В 90-е в бизнес-пустыню пришло огромное количество голодных волчат – они вывалились из НИИ, из армии, из подворотен и тюрем, и все они были предприниматели. Чем они отличались? Я думаю, многое объясняет эта расхожая фраза про то, что пролетариату нечего терять, кроме своих цепей. Это же на самом деле фраза про идеального бизнесмена, именно оттуда они и берутся.
Вместо заключения
Пару лет назад во время охоты на горного козла на Аляске я познакомился с одним юношей. Это был худенький, маленький, очень смешной мальчишка по имени Уилл – он всего лишь как бесплатный ассистент-стажер помогал моему уважаемому аутфиттеру. Для владельцев концессии и проводников такие стажеры очень выгодная дармовая рабочая сила, которая должна делать все, что прикажут, потому что без такой нелегкой практики ни один ассистент не имеет права стать, когда придет время, самостоятельным аутфиттером. В суровых условиях Аляски с ее дождем, холодом, снегом Уилл таскал рюкзаки в гору, разбивал лагерь – никогда не жаловался и не отлынивал.
Я его тогда спросил: «Уилл, тебе 22 года – на хрена тебе это надо? Плюнь ты на все, поезжай в большой город, поступи в колледж». «Нет уж, – отвечал этот стажер, – я из католической семьи, родился здесь, с шести лет я возле фермера-отца занимался проклятыми лошадьми – у меня черт знает сколько переломов. Я вижу, что люди пашут здесь как рабы, а денег зарабатывают, только чтобы свести концы с концами. Ты думаешь, я хочу, как отец, возле этих лошадей загибаться? Да пропади они пропадом. Я хочу и буду владельцем своей собственной компании, которая станет организовывать на Аляске охоту».
Я обычно очень серьезно и с большим вниманием отношусь к чужим попыткам организовать свое дело, но в тот раз над его наивными мечтами я посмеялся. А Уилла мой смех ничуть не смутил: он тут же попросил составить список книг – таких, которые помогут ему «стать нормальным предпринимателем». Я вскоре подстрелил своего козла и уехал, но, признаться, через неделю выполнил данное ему обещание – прислал список и несколько книг.
Раз в полгода Уилл напоминал о себе – пописывал мне со своей Аляски. А через год с небольшим я получил от него почти официальное письмо с таким вот содержанием: «С гордостью приглашаю тебя как уважаемого охотника принять участие в охоте на барана в моей концессии». Я в ответном письме приехать согласился, пообещав ему голову оторвать, если все будет плохо организовано. Уилл тут же ответил, что помнит все мои заветы и приехать все-таки стоит. Выяснилось, что он действительно создал свою компанию, запустил веб-сайт, организовал все бизнес-процессы, нанял сотрудников, нашел клиентов, продал все свои охоты на два года вперед…
Я приехал. Пока мы охотились, этот сельский житель при каждом удобном и неудобном случае оказывался рядом с блокнотиком: мы сидим в засаде, я смотрю в бинокль за баранами, а он мусолит свой карандашик и все что-то спрашивает и строчит. И так вот, между дел, он вытянул из меня все, что я знал, весь курс бизнес-школы практически.
Вопросов к организации охоты, надо сказать, не было никаких, я, когда вернулся в Лондон, все же написал ему отчет, где перечислил все плюсы и минусы поездки. И вот так мы еще год переписывались с ним – он жаловался мне на свои маркетинговые трудности, я как мог ему помогал советами. Один раз ему послал десять книжек, другой десять – сейчас, кстати, он цитатами из этих книжек со мной разговаривает. Пытается даже спорить.
Словом, я наблюдаю за судьбой этого парнишки, потому что вижу, что на моих глазах формируется бизнесмен. И как это ни странно, суровая Аляска – его преимущество. Когда человек живет в такой пустынной местности, количество контактов с живыми людьми не замыливает ему глаз, он не чувствует себя в обойме. Он один на один с целым миром, один противостоит природе. И сама эта недружелюбная среда формирует характер, его готовность все время преодолевать. Человек привыкает к очевидной реальности жизни вопреки – опять же потому, что вся жизнь на Аляске – это жизнь вопреки. И вся жизнь в бизнесе – это всегда жизнь вопреки.
У этого парня с Аляски ни много ни мало образцовая судьба классического предпринимателя: ему все надо, потому что у него вообще ничего нет. А хочется, повторю, ему всего. И главное – он верит в американскую мечту, что здорово на самом деле. Американская же мечта формулируется очень просто вообще-то: если ты будешь честно и много работать, и прежде всего головой, то ты очень многого сможешь добиться.
Как-то мы с Уиллом, гордым директором компании, ползли вверх по мокрым скалам, чтобы взять горного барана, и наконец-то с огромным трудом взобрались на горный хребет. Я выдохнуть не успел, а он говорит: «А сейчас мы сделаем хитрый маневр и пойдем против ветра, чтобы баран нас не учуял. Нужно идти прямо по этой узкой бритве скалы. Вставай! Вперед!» Я тогда честно ответил, что мне не пройти: я много где бывал, но это реально далеко и страшно, а мы и так еле живы, не один час ползли на пузе, руки в кровь изранены. Уилл был неумолим: «А мы потихонечку». И вот мы в дождь, страшный ветер, с рюкзаками и винтовками все же пошли по этому горному хребту, как канатоходцы.
