А. Кравцов - Бизнес как экспедиция: Честные истории для героев и волшебниц

Всего прошли чуть больше 200 километров.

«Марсельезу» теперь в узком кругу зовут «капризной Марусей». Вчера ее экипаж подходил к лежбищу котиков.

Мы зашли в губу реки Воронья.

P. S. У народа потихоньку едет «крыша». Вчера играли в школу, сегодня играем в больницу. Мозжухин с Парфишиной с камерами ночевали на скале. Под ними на отмели песец гонял табуны уток. Говорят, под утро приплыли тюлени и резвились в пресных водах Вороньей. Танька спрашивает: «Почему морские котики есть, а морских кисок нет?»

Привет, мои друзья с материка!

Идет пятый день нашего путешествия.

Когда чалимся на новое место, Василь кричит: «Друзья, давайте назовем эту землю Америкой». Тюлени почему-то плавают парами, а ведь весна давно закончилась.

Надпись на оранжевую футболку: «Надежда — мой комплекс земной».

Подошли к острову, на котором — заброшенный маяк и несколько затонувших судов у берега. На одном корабле еще остался российский флаг. Недоброе место. Саша Киселев и Стас Березкин поскользнулись и упали при чалке. Причем Киселев упал опасно — за ним шел катамаран на моторе. Добыли пару тупиков, или топорков, — не помню точное название. В Исландии они деликатес. Вечером потушим с картошкой.

Подошли к дрейфующему рыбаку, посмотрели его снасти. Поменяли живую треску и пикшу на наши консервы. У самих рыбачить пока нет времени. Идем ходом — торопимся. Рыбак хотел подарить нам свою снасть, но мы не взяли — для него это пропитание, а для нас почти блажь. Погранцы нас пеленгуют и долго расспрашивают о бортовых номерах и пути следования. Василь предлагает представляться им военным авианосцем Ее Величества Елизаветы и захватывать острова от имени Антанты. С каждым ходовым часом все больше потерь. Только пожарили живую рыбу, Тарас споласкивал сковородку — и нет сковородки. Теперь варим уху. Но и крышки от котла тоже нет. Зато есть промытые глаза и обостренный нюх. Мы уже почти научились отличать фал от фаллоса, фордак от бардака, брочинг от дрочинга и стрингера от стрингов.

Ближе к вечеру встретили китов. Они сопели, пуская фонтаны. Мозжухин говорит, что это нарвалы, мне кажется — касатки.

Прикольно снимали закат: солнце скрылось наполовину, и через три минуты начало всходить. Парфишина никогда раньше не фотографировала восход и закат одновременно.

Шторм. Туман. Потеряли из вида «Марсельезу»… Бардак со связью… Кулик злой… Через час «Марсельеза» нашлась… Надо писать свой морской устав, чтобы в критической ситуации не думать, а исполнять правила. Ванты начали свистеть — ветер примерно 12 м/с или больше. Идем уже 4 часа. Волна — 4–5 баллов. Сначала страшно, через несколько часов привыкаешь.

Очень холодно. Стремительно скользим вниз по граням пирамиды Маслоу. Сначала мечтаешь о креолках и горячих минеральных ваннах на Камчатке. Через час — о бане на заставе у погранцов, еще через час — просто о сухих дровах на берегу.

Вчера ночью ходили купаться-мыться на реке Оленьей. Там прыгала семга. Вода в реке на 10 градусов теплее, чем в море…

Еще одна надпись на оранжевую футболку: «Я в неволе не размножаюсь». В открытом море зацепили канат от какого-то судна.

Начались психологические терки. В автономке они возникают на 4-й, 7-й, 11-й дни. У нас 4-й день. Адмирал Кулик с утра был несдержан, пошел против коллектива, отказал нам в пересадке части экипажа с судна на судно с целью фото- и видеосъемки. Сейчас говорит, что, возможно, это спасло их жизни. Когда ситуация просто плохая, он орет, когда полная задница — командует тихо и четко, произнося слова практически по слогам.

На вахте помогают кедровые орешки из ресторана «Экспедиция».

Мы отчаливались через сильный прибой и вымокли еще на берегу. Поэтому нервы сегодня особенно обострены.

До земли — 3–4 километра, плывем в видимости 200 метров. Холодные волны высотой около 3 метров. «Марсельеза» ухает в ущелье между ними и скрывается полностью, видна лишь мачта. Говорим: «Обещали плавание Мурманск — Архангельск в прямой видимости суши». И сами себе отвечаем: «Такой большой, а в сказки веришь». Спустя пару часов из тумана проступают острые скалы, прибой с пушечным грохотом делает взрывы воды. Тараса спрашивают: «Когда рядом берег, вы чувствуете себя спокойнее?» «Порой — не очень», — отвечает Тарас.

Василь где-то слышал, что раньше были деревянные лодки и железные люди. Сейчас наоборот.

Глядя на мою писанину, братва зубоскалит: «Гоголь бы здесь рыдал. Вий отдыхает».

Несколько дней исследовали, что выбрасывает море по кромке приливной линии. Ну, водоросли — понятно. Гораздо интереснее продукты жизнедеятельности человечества. Результаты такие: около 40 процентов мусора приходится на полезно-производственную деятельность рыбалки. Обрывки сетей, буи и т. д. Чуть более половины — на бесполезную и вредную пластиковую упаковку, придуманную маркетологами потребностей. Особенно много хлама из полиэтилена.

У Василя сегодня день рождения. Подготовку праздника обсуждали две ночи, когда Василь уходил спать. Забросить вертолетом рояль и музыкантов во фраке не дал Кулик, решив, что это отвлечет ресурсы, необходимые для маршрута.

Сейчас Тарас будит Василя, а Парфишина собирает букет незабудок-васильков…

Сидим в бухте, штормим — отмечаем день рождения. Я нашел на берегу морскую мину. Решили, что она для праздничного фейерверка. У Василя право первого удара кувалдой.

Утром накрыли ему стол на каменном пальце в километре от лагеря. Там убежище троллей. Живая гитарная музыка, горячий чай и красная икра. Внизу, вокруг огромного буя, бурлит «джакузи». На оранжевом пластиковом буе, найденном на пустынном пляже, написали пожелание: «Большой гарем, много детей, деревянный дом с баней. Dream the life (мечтай свою жизнь), Live the dream (проживай свою мечту)». Василь сбросил буй со скалы в ревущий пенный отбой.

Штормовой ветер почти залег. Погода уже дает «добро». Выходим через два часа. Баркас, везущий смену первой группы на Святой Нос между Баренцевым и Белым морями, где-то тоже стоит в бухте и штормует. Обсуждаем отсутствие права свободы человека на самоубийство, а также права на риск собственной жизнью и жизнью подчиненных. Спорим втроем: Кулик, Стас Березкин и я. Потому что когда киты дерутся, моллюски лежат на дне.

Я единственный курящий в группе из восьми человек. Это внушает веру в здоровый генофонд. Осталось 16 сигарет…

Ветер нас надул. Шторм притих. Мы собрали лагерь, загидрились. На деревянных катках протащили катамаран до линии отлива — метров по 200 каждый. И тут задуло круче вчерашнего.