Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономичские циклы

Континентальная система бухгалтерского учета

Для документирования изучаемого нами явления традиционно использовались две бухгалтерские системы: континентальная и англосаксонская. Континентальная система основана на ложном представлении, заключающемся в том, что для вкладчика договор иррегулярной поклажи является договором истинной поклажи, в то время как для банкира это договор займа, или mutuum. В этом случае г-н X делает «вклад» до востребования в банк А, а банк А получает деньги не как вклад, а как заем, который он может использовать свободно, считая, что вкладчик не будет знать о таком использовании и не пострадает от этого. Более того, при хранении лишь часть вклада остается в распоряжении банка в качестве страхового резерва, которого, по его оценке, будет достаточно для исполнения требований вкладчиков об изъятии.

Эти ожидания особенно сильны, поскольку в обычных обстоятельствах маловероятно, что клиенты попытаются изъять суммы, превышающие размер страхового фонда, или коэффициента резервирования. Казалось бы, опыт показывает, что это так, и доверие, заслуженное банком годами надлежащего сохранения клиентских вкладов, увеличивает неправдоподобность столь неприятной ситуации, как и тот факт, что изъятие средств очень часто замещается новыми вкладами. Если мы предположим, что банкир рассматривает 10 %-ный страховой резерв (также называемый коэффициентом резервирования) достаточным, чтобы удовлетворить возможные требования по изъятию вкладов, то остальные 90 % вкладов до востребования, т. е. 900 000 д.е., будут доступны для его использования к собственной выгоде. Используя европейскую бухгалтерскую систему, это экономическое событие можно представить следующим образом[236]: когда г-н X делает вклад до востребования, бухгалтерские проводки идентичны показанным под номером 7, хотя на этот раз имеется в виду не забалансовый счет.

Если банк соблазняется присвоить большую часть tantundem, которую он должен хранить и поддерживать ее доступность вкладчику, делаются следующие проводки:

В момент, когда банкир присваивает деньги и предоставляет заем предприятию Z, происходит событие огромного экономического значения: 900 000 д.е. возникают ex nihilo, т. е. из ничего. Действительно, важнейший мотив г-га X в открытии вклада до востребования состоит в хранении и сохранении денег, и по этой причине он субъективно верит в то, что сохраняет полный доступ к деньгам, как если бы держал их в своем кармане, а в некотором смысле даже лучше. Для всех намерений и целей у г-на X все еще есть 1 000 000 д.е. наличными, как если бы деньги были «в его владении» физически, так как согласно заключенному им договору они остаются полностью доступны ему.

Несомненно, что с экономической точки зрения 1 000 000 д.е., размещенные г-ном X в банке А, продолжают составлять его кассовую наличность. Однако, когда банк присваивает 900 000 д.е. из этого вклада и предоставляет заем предприятию Z, этим одновременно порождается из ничего дополнительная покупательная способность и предоставляется в кредит предприятию Z, которое получает 900 000 д.е. Понятно, что и субъективно и объективно Z пользуется полным доступом к сумме в 900 000 д.е., начиная с момента, когда ему были переданы эти деньги[237]. Таким образом на рынке имеет место увеличение количества денег в обращении, явившееся следствием того, что два разных экономических агента одновременно и совершенно обоснованно полагают — один, что он имеет в своем распоряжении 1 млн д.е., а другой — что он имеет в своем распоряжении 900 тыс. д.е. Иными словами, тот факт, что банк присвоил из вклада до востребования 900 тыс. д.е., для рынка в целом оборачивается увеличением агрегированных денежных остатков. В противоположность этому, рассмотренный выше заем, или mutuum, не сопровождается подобным явлением.

Следует также рассмотреть местоположение существующих денег на рынке после того, как банкир присвоил вклад. Количество денежных единиц на рынке очевидным образом выросло до 1 900 000 д.е., хотя эти единицы существуют в различной форме. Мы говорим о сумме 1 900 000 д.е., так как разные экономические агенты субъективно полагают, что для обмена на рынке в их распоряжении имеется 1 900 000 д.е. и что деньги состоят из общепризнанных средств обмена. Однако форма денег различна: заемщик Z обладает деньгами в форме, отличающейся от формы денег г-на X, сделавшего вклад. Действительно, для Z доступны 900 000физических денежных единиц (которые мы можем назвать товарными деньгами; сегодня это бумажные, или неразменные, деньги), а вкладчик X имеет текущий счет, содержащий вклад в размере 1 000 000 д.е. Принимая во внимание, что в банковском хранилище остались 100 000 д.е. в качестве страхового резерва, или резервного покрытия, разница между 1 900 000 д.е. и 1 000 000 д.е., существующими в физической форме, равна сумме, которую банк создал из ничего (совокупная денежная масса в 1 900 000 д.е. минус 900 000 физических денежных единиц в распоряжении Z и минус 100 000 физических денежных единиц в банковских хранилищах составит 900 000 д.е., которые физически вообще не существуют.) Поскольку эти деньги не имеют соответствующего обеспечения и существуют благодаря доверию вкладчика X к банку А, их называют фидуциарными деньгами (или фидуциарными средствами){23}. Важно подчеркнуть, что для всех целей и намерений вклады до востребования подобны физическим единицам, т. е. они являются совершенными заместителями денег. Вкладчик всегда может использовать их для платежей, просто выписав чек, на котором он указывает сумму, которую желает уплатить, и отдав распоряжение банку провести платеж. Часть этих совершенных заместителей денег, т. е. вкладов до востребования, которая не полностью обеспечена физическими денежными единицами в банковском хранилище (те самые 900 000 д.е. в нашем примере, что не обеспечены резервами), называется фидуциарными средствами[238].