Лилия Кох - 100 дней между жизнью и смертью

Изо всех сил стараюсь сохранять свое настроение позитивным, находя плюсы, где только возможно. Например, замечаю, как это место мало похоже на больницу, скорее на курорт. Возможно, здесь это в порядке вещей, ведь, к счастью, мне не приходилось раньше бывать в больницах Германии.

В последний раз я была в детской больнице с Германом еще в России два года назад, как раз перед переездом. Тогда, помню, он отравился чем-то и мы на целую неделю попали в инфекционку. Пришлось заплатить кругленькую сумму, чтобы лежать вдвоем в палате, где был отдельный туалет с умывальником. Но спать по ночам у меня не получалось. Всю ночь приходилось дежурить, чтобы «усатые гости», которые ползали по дужке кровати, случайно не упали на меня или Германа. Они чувствовали себя полными хозяевами, так как видели мой неприкрытый страх перед ними…

Здесь же совсем по-другому: чисто и теперь уже кажется, что и уютно. Наверное, за пару часов я немного освоилась. Из окна открывается очень хороший вид: в больничном дворе зелено, как в саду, маленький, но очень милый водоем со стаей золотушек разного размера, белые кувшинки.

В палате есть телик, а возле моей кровати тумбочка с телефоном. Медсестра сказала, что у меня будет свой номер, и в палату можно будет звонить. Я познакомилась с тремя медсестрами, приняли меня хорошо, все объяснили и рассказали. С первого взгляда показались очень доброжелательными, хотя как раз первому взгляду на людей здесь, в Германии, я перестала слепо доверять. Это началось после моего посещения немецких официальных учреждений, где служащие ведут себя преувеличенно мило, особенно в моменты отказа тебе в каких-либо просьбах и нуждах.

Чуть позже одна из медсестер вернулась, чтобы взять у меня кровь… это было уже не так мило. Глупо, но я ужасная трусиха во всем, что касается уколов. Надеюсь… хотя, наверное, смешно надеяться на то, что этим людям в белом не понадобится часто ставить мне уколы и брать мою кровь.

…Каким же долгим кажется мне этот день и какой же долгой будет ночь. Мой немецкий не так уж хорош, чтобы пытаться кому-то изливать душу, поэтому остается лишь одно: исписывать листы бумаги и ждать…

Здешний персонал мне кажется приятным и участливым, за исключением одной медсестры, которая подолгу разглядывает меня, ничуть не смущаясь тем, что в ответ я начинаю разглядывать ее так же пристально. Не могу бесконечно притворяться и не замечать этот, я бы сказала, нездоровый интерес. От ее странного взгляда невольно начинаю чувствовать себя инопланетянкой. В последний раз это даже заставило меня подойти к зеркалу, чтобы убедиться, что со мной все в порядке и на моей голове ничего не наблюдается, кроме длинных волос. А то я уже начала думать, что у меня там зеленые антеннки выросли! Короче, две руки, две ноги, два глаза и нос посредине, впрочем, как и у нее самой.

Смешно было наблюдать ее удивление, когда она увидела большой русско-немецкий словарь на моей кровати и несколько исписанных на немецком листов формата А4. Мой немецкий еще совсем слаб, и, чтобы не тратить время зря в больнице, я решила писать тебе на немецком, хочу улучшать язык.

В глазах этой чудной медсестры замер немой вопрос. Не дожидаясь, пока она его выскажет, я попыталась дать ответ на своем слабом немецком. Сказала, что мои папа и бабушка – настоящие немцы, поэтому мы имели возможность переселиться на историческую родину. Несмотря на мои логические и, как мне показалось, связные объяснения, она никак не могла понять, почему нам разрешено оставаться в Германии на правах полноценных бюргеров. Кажется, я превзошла саму себя в историческом экскурсе, начав с Екатерины Великой, которая тоже была немкой. К сожалению, попытка изобразить учителя истории старших классов рухнула, так как она ничего и никогда не слышала о Екатерине Великой.

В моей палате сегодня побывало уже столько людей, а я веду себя как полная идиотка, почти у каждого спрашивая, как долго я здесь пробуду и как часто мне будут ставить уколы. Вопрос, конечно, очень содержательный, наверное, поэтому все реагируют почти одинаково, снисходительно улыбаясь и задавая встречный: «Разве сейчас это является самым важным?» А в глазах читалось: «Она точно сбрендила!»

Ну конечно, является! Как минимум для меня, я ведь не знаю, что будет дальше, зато знаю точно, что после операции все получают кучу уколов! Я даже операции не так боюсь, как уколов! Что же с этим делать? Избежать не получится, значит, надо придумать, как мне их не бояться.

Не бояться тоже как-то слабо получается, ну и ладно! Разве я не человек, разве мне не может быть страшно? Конечно может! Вот и прекрасно, немного побоюсь!

Где я?

Опять этот вопрос… Ах да, в больнице. Надо же, проспала два часа и не заметила. Сон был такой крепкий, что даже не услышала, как в палату вошел доктор.

Теперь я знаю, что это был анестезиолог. Наверное, здесь так принято – в деталях информировать пациента о том, что с ним будут проделывать. Если честно, я против! Скажи, ну зачем пытаться так детально, подробно и, я бы даже сказала, красочно описывать каждую процедуру??? Например, после выданной информации о длине, ширине и толщине катетеров, которые какое-то время должны будут оставаться в моем теле, я их уже явно в себе ощущаю. Это неприятно и даже страшно… Может, вообще больше никого не впускать до завтра? Какой смысл мне все это слушать? Все равно я не могу сказать что-то типа: «Хорошо, пусть вместо трех будет пять катетеров, но за это отменим уколы!»

А было бы здорово!

Да, я понимаю, таким образом они снимают с себя часть ответственности. Ты проинформирован, со всем согласен, поставил свой автограф где надо, и все! Немецкая предусмотрительность. И всем плевать, что пациент теперь еще больше умирает от страха.

Дожить бы до завтра!

Я сегодня сама не своя. Сижу на подоконнике, смотрю в окно и начинаю реветь, чувствую себя, как тот орел молодой, который «сидит за решеткой в темнице сырой». Я, конечно, не орел, и темница моя не сырая, да и не темница вовсе, бред какой-то… Мне становится смешно, и я хохочу как сумасшедшая. А временами резко наступает подозрительное спокойствие, как, например, сейчас. Может, все это и есть нормальные эмоции в моей ситуации?

Мой природный оптимизм, который никогда не дает мне киснуть больше, чем я сама могу позволить себе «пострадать», сейчас борется с реальностью. И это приносит свои плоды. Например, пытаясь трезво смотреть на ситуацию, объективно рассматривать ее негативные стороны и последствия, мне удается побороть страхи и мысленно взять под контроль происходящее. Конечно, не со всеми страхами мне удается справиться, но это лучше, чем ничего. Очень надеюсь, что время после операции пролетит быстро и я вернусь домой. Сегодня только первый день в больнице, а я чувствую себя так, как будто нахожусь здесь целую вечность.