Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Стейнметц Грэг
Эта табличка обозначала Фуггерай, жилищный проект для расселения низкооплачиваемых жителей Аугсбурга. Район до сих пор, пятьсот лет спустя, используется по назначению, служит жильем для бедняков. Разница лишь в том, что теперь сюда заезжают туристические автобусы. Это главная достопримечательность Аугсбурга. Гости из таких далеких стран, как Япония и Бразилия, приезжают посмотреть, как жили люди в эпоху Фуггера. Они заходят в дома, гуляют по аккуратно проложенным дорожкам и фотографируют свершение великого аугсбургского банкира и филантропа.
Фуггер начал этот проект, купив четыре небольших дома в нижней части улицы Еврейский холм, у ручья, который впадал в реку Лех. Эти дома ему продали Вельцеры, но вряд ли они сами бывали здесь сколько-нибудь часто. Эту малопривлекательную территорию населял грубый рабочий класс. Если какой-либо район Аугсбурга мог считаться враждебным к банкирам, это было именно тут. Фуггер добился налоговых льгот, указав, что заслуживает поощрения, поскольку будет оплачивать содержание домов.
Рабочие очистили территорию и построили ряд двухэтажных домов с крохотными садиками за каждым. Еще построили больницу для ухода за местными хворыми, стену для защиты от уличной шпаны и трое ворот, чтобы впускать и выпускать жителей. Официальные документы именовали территорию «домами на улице Доброго дела», но уже к открытию этот район получил прозвище Фуггерай. Подобно названию одноименной мануфактуры Фуггеров в Австрии, это название можно перевести как «Место Фуггера» или «Владение Фуггера».
В тогдашней Европе не было ничего подобного. Лейден славился богадельней Святой Анны, в Брюгге имелся Godshuisen[61] для пожилых людей. В Аугсбурге действовало несколько приютов для бездомных. Но нигде число домов не превышало двенадцати. Фуггерай предложит беднякам сразу 106 домов для проживания. Если ориентироваться на цифру пять человек на один дом, Фуггерай был способен вместить более 500 человек, то есть каждого шестидесятого жителя города.
Строил Фуггерай Томас Кребс. Это был его второй проект по заказу Фуггера. Еще он построил ризницу в церкви Святого Маврикия. В Фуггерай он изящно сочетал форму и функциональность. Верхний этаж каждого дома имел отдельный вход, так что семья наверху не доставляла неудобств семье внизу. Каждый этаж, площадью 450 квадратных футов, располагал четырьмя помещениями – двумя спальнями, гостиной и кухней. В кухне имелась печь, которая также служила для обогрева; окно в гостиной позволяло матерям присматривать за играющими на улице детьми. В качестве туалетов использовались ночные горшки, содержимое которых предполагалось выливать в ручей, протекавший через район. Ценя приватность, Кребс, с одобрения Фуггера, не стал планировать центральную площадь. Они с Фуггером хотели, чтобы поселение стало убежищем от суеты общественной жизни, а не имитацией такого убежища.
В конце жизни Дюрер написал несколько книг по художественной теории и, пораженный городской схемой мексиканского Теночтитлана, высказал свои взгляды на планировку города. Он отвергал причудливую «случайность» средневековых городков с их извилистыми улочками и смешением стилей и ратовал за симметрию, единство и пропорциональность. Кребс явно разделял эти взгляды. Он сделал крыши домов Фуггерай вровень с окружающей стеной, а улицы между домами проложил под прямым углом. Одинаковость домов порождала ощущение порядка – и снижала расходы на строительство благодаря единообразию дизайна; правда, все дома в результате похожи друг на друга, как близнецы. Кребс решил эту проблему, пронумеровав каждый дом и тем самым присвоив каждому собственный адрес. Исполненные готическим шрифтом, это были первые номера домов в Аугсбурге. Следуя тому же принципу, Кребс повесил у двери каждого дома уникальный дверной молоток – где с завитками, где квадратный, где в форме якоря; это позволяло жителям находить свою дверь на ощупь в темноте. Фасады домов Кребс оживил фронтонами, что копировали фронтоны на домах богачей Аугсбурга. Неброская элегантность Фуггерай вдохновила подражателей. Рядные дома схожих пропорций появились в самом Аугсбурге и в других городах в последующие годы.
Если Фуггер хотел воздвигнуть себе памятник, способный пережить века, были, конечно, более изысканные варианты, чем жилье для бедных. Он мог построить еще одну часовню или учредить стипендию для священника, наподобие той, которую платил Шпайзеру. А что касается благотворительности, он мог бы предоставить финансирование церкви и поддержать последнюю в попытках накормить нуждающихся. Подобные действия вполне соответствовали характерным для шестнадцатого столетия взглядам на благотворительность. В своем завещании кельнский коммерсант Иоганн Ринк говорит от лица своего сословия, когда признается: «Коммерция ожесточает совесть и душу». Безусловно, жертвователей также мотивировали соображения собственной известности – и уж наверняка такие соображения двигали Фуггером. Его окружали враги, и он искал проект, призванный показать всем тороватого и заботливого человека. Он хотел, чтобы люди, проходя через ворота Фуггерай, видя аккуратные домики и сады, наблюдая детишек, играющих у фонтана, вспоминали Якоба Фуггера как человека с большим сердцем, который, несмотря на свое богатство, не пренебрегал заботой о бедных.
Фуггер никогда не объяснял, что именно побудило его заняться жилой застройкой. Внутренняя документация Фуггерай отражает только его желание «восхвалить и почтить Господа, оказав помощь поденщикам и рабочим». Шаблонная фраза, из которой ничего не следует. Однако правила допуска в Фуггерай позволяют, так сказать, заглянуть за шаблон и показывают, как богачи – что тогда, что теперь – не сомневались в своем праве решать, что лучше для бедняков. Прежде всего, Фуггер отказался селить людей в свои дома бесплатно. Арендатору полагалось платить один флорин в год, иначе его изгоняли из Фуггерай. Это была выгодная цена, лишь четверть рыночной ставки. Тем не менее, простому ткачу приходилось работать шесть недель подряд, чтобы обзавестись нужной суммой. Если кто-либо хотел переселиться в «место Фуггера», ему требовалась работа, поскольку в противном случае он не мог позволить себе платить арендную плату.
Другое условие отсекало нищих. Аугсбург полнился представителями этого ремесла. Некоторым жителям города нравилось их присутствие: они видели в милостыне способ дешево спасти душу. Но Фуггер подозревал в нечестности любого, кто просил денег. Он считал, что бедные делятся на две категории – на достойных и недостойных. Поденщики, что перебиваются случайными заработками, могут прозябать в нищете, но они заслуживают сочувствия и помощи. А вот «профессиональные» нищие, проникающие в Аугсбург каждое утро, едва открываются городские ворота, были недостойными. Не пуская нищих в Фуггерай, Якоб исходил из принципа: все должны работать.
Городской совет был с ним согласен. При жизни Фуггера совет принял несколько суровых законов против попрошаек. Первый закон запрещал попрошайничать под дверями и спать на церковном крыльце. Второй обязывал нищих получать лицензию и носить свинцовый медальон. Третий закон запрещал попрошайничество как таковое. Но нищие пробирались в город каждое утро, несмотря на законы. Наверное, их можно было бы переловить, возникни такое желание, но город не имел возможности задерживать всех попрошаек подряд. А Фуггерай, город в городе, с этим справлялся – его охранники исправно отлавливали нищих.
Фуггер еще настаивал на «комендантском часе». Подобно городским воротам самого Аугсбурга, ворота Фуггерай запирались на ночь. Тем, кто являлся слишком поздно, приходилось платить. Эти штрафы исключали из населения Фуггерай пьяниц и проституток. Пьяницы после вечера в таверне попросту не имели денег, чтобы заплатить, а проститутки, заработок которых составлял обычно ничтожную сумму за вечер, обыкновенно искали жилье, даже более дешевое, чем Фуггерай. Сам Якоб Фуггер вел размеренную и дисциплинированную жизнь. И ожидал того же самого от своих арендаторов.
