Дэн Ариели - Позитивная иррациональность. Как извлекать выгоду из своих нелогичных поступков

Для выяснения этого вопроса мы сравнили результаты двух различных процедур объявления ставок — так называемых аукционов первой и второй цены. Я не хотел бы слишком сильно погружаться в технические детали[35], но поясню: делая ставку на аукционе первой цены, вы должны принимать во внимание лишь то, насколько высоко на самом деле вы цените свое маленькое творение из бумаги[36]. Напротив, участвуя в аукционе второй цены, вы должны не только принимать во внимание свою любовь к лоту, но и оценить, какую сумму за него готовы заплатить другие участники.

Для чего нам нужны все эти сложности? Логика была следующей: если создатели осознают, что находятся под слишком сильным впечатлением от своих лягушек и журавлей, то при аукционе второй цены они будут делать гораздо более высокие ставки (в данном случае важна лишь ценность), чем при аукционе первой цены (где им также приходится принимать во внимание ценность лота в глазах других участников). Напротив, если создатели не понимают, что фактически переоценивают свои оригами, и им кажется, что другие участники смотрят на их изделия точно так же, то они будут делать одинаковые по величине ставки вне зависимости от процедуры проведения аукциона.

Как вы думаете, понимали ли создатели оригами, что другие люди оценивают их творения иначе? Мы обнаружили, что они делали одинаковые ставки в обоих случаях. Это заставило нас предположить, что люди не только склонны переоценивать свои творения, но и не осознают наличия у себя подобной склонности; они ошибочно предполагают, что остальные восторгаются плодами их работы так же сильно, как и они сами.

Важность завершения

Наши эксперименты, связанные с созданием и завышением оценки, напомнили мне о некоторых навыках, приобретенных мной во время пребывания в больнице. Среди множества болезненных или неприятных процедур (подъем в 6 часов утра для забора крови на анализ, мучительное удаление бинтов, кошмарные методы лечения и т.д.) самой скучной, хотя и менее неприятной была процедура трудотерапии. На протяжении нескольких месяцев специалисты по трудотерапии ставили меня перед столом и заставляли накручивать сотни гаек на болты, соединять и разъединять куски дерева, покрытые липучкой, вставлять колышки в отверстия и заниматься кучей других занятий, туманивших мой мозг.

В расположенном неподалеку реабилитационном центре была выделена специальная зона для детей с проблемами развития, где их обучали различным практическим навыкам. Я очень хотел заняться чем-то более интересным, чем вкручивание болтов, и умудрился присоединиться к группе детей, занимавшихся куда более увлекательными упражнениями. В течение нескольких месяцев я научился пользоваться швейной машинкой, вязать и работать с деревом. Это было непростым занятием — ведь я почти не мог шевелить руками. Мои творения не всегда получались такими, какими я их задумывал, но я упорно работал над тем, чтобы создать хоть что-то. За счет этих занятий трудотерапия превратилась из кошмарного и скучного занятия в нечто другое: я с нетерпением ждал, когда снова смогу заняться делом. Несмотря на то что трудотерапевты пытались время от времени заставить меня вернуться к прежним упражнениям (возможно, потому, что они чрезмерно высоко оценивали свои методы), я испытывал куда большее удовольствие и гордость от создания чего-то реального.

Лучше всего мне удавалось справляться со швейной машинкой, и со временем я даже научился делать наволочки и забавные предметы одежды для моих друзей. Результаты моих упражнений со швейной машинкой чем-то напоминали любительские оригами участников наших экспериментов. Углы созданных мной наволочек были кривыми, рубашки для моих друзей не подходили им по размеру, однако я очень гордился плодами своей работы (в особенности был горд бело-синей гавайской рубашкой, которую сделал для моего друга Рона Вайсберга). Ведь я приложил огромные усилия к их созданию!

Это происходило почти двадцать лет назад, но я до сих пор помню сделанные мной рубашки. Я помню и необходимые этапы работы, и то, что получалось в итоге. По сути, привязанность к плодам своего труда была у меня крайне сильной. Несколько лет назад я позвонил Рону и спросил, помнит ли он о прекрасной рубашке, которую я сшил для него. Я был крайне удивлен, что у него (в отличие от меня) остались о подарке лишь смутные воспоминания.

Я отлично помню и множество других изделий, над которыми трудился в реабилитационном центре. Я пытался соткать ковер, сшить пиджак и даже сделать набор шахматных фигур из дерева. Я начинал работу над каждым из этих предметов с большим энтузиазмом, однако со временем понимал, что моих способностей недостаточно, и бросал работу на полпути. Интересно отметить, что, вспоминая об этих незавершенных творениях, я понимаю, что у меня практически отсутствовала какая-либо привязанность по отношению к ним. Каким-то странным образом получалось, что, несмотря на все мои усилия по созданию этих «шедевров», я так и не смог их полюбить в достаточной степени.

Воспоминания о реабилитационном центре заставляют меня размышлять над тем, насколько важно для нас завершить проект для того, чтобы начать переоценивать его. Иными словами, необходимо ли для возникновения эффекта IKEA, чтобы наши усилия завершились успехом (даже если успехом считать сам факт завершения проекта)?

Наша точка зрения в отношении эффекта IKEA предполагает, что чем больше усилий мы прикладываем, тем выше начинаем ценить результат. Соответственно, для того чтобы усилить чувство гордости, нам следует уделять больше внимания созданию вещей, которые мы используем в своей повседневной жизни. Но что если наших усилий будет недостаточно? Что если привязанность возникает не только вследствие усилий, но и вследствие завершения процесса? Если дело обстоит таким образом, нам следует подумать не только о тех объектах, которые удалось завершить и полюбить, но и обо всех шатких полках, неудачных картинах и скособоченных керамических вазах, которые многие годы лежат в наших гаражах в полузавершенном виде.

Разумеется, связь между трудом, успешным его завершением и повышением оценки результата наших усилий была замечена много столетий назад. Примерно в 1600 году один английский драматург написал комедию о короле и трех его слугах, пытавшихся ухаживать за принцессой и тремя ее служанками соответственно. Эта комедия была необычной по двум причинам. Во-первых, текст пьесы был невыносимо напыщенным. Многие читатели предполагали, что пьеса является первым опытом автора в области драматургии. Более того, вместо того чтобы завершить пьесу традиционной для комедий развязкой и свадебными торжествами, автор заставил принцессу и ее служанок сказать мужчинам следующее: «Мы не уверены, что нам стоит серьезно воспринимать ваши слова, но если вы будете готовы жениться на нас через год и один день, тогда и поговорим». Парни не получают благосклонности девушек даже после того, как делают на протяжении пяти актов множество правильных шагов, и после этого пьеса заканчивается! Все усилия пошли прахом! Вот уж поистине яркий пример неудовлетворенности!