Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономичские циклы

111

De Roover, The Rise and Decline of the Medid Bank, 1397–1494.

112

«Банк Медичи и его отделения принимали также вклады посторонних лиц, особенно высокой знати, церковных сановников, кондотьеров и политиков, как, например, Филипп де Комине и Эмбер де Батарне. Такие вклады обычно не подлежали возвращению по востребованию, будучи явными или скрытыми срочными вкладами, по которым выплачивался процент, а точнее discrezione» (De Roover, The Rise and Decline of the Medid Bank 1397–1494, p. 101).

113

Ibid., p. 213.

114

Ibid., p. 245.

115

Ibid., p. 239.

116

Следовательно, по мере увеличения возраста банка количество нарушений его владельцами традиционного принципа права, требующего от них поддерживать 100 %-ный резерв по вкладам до востребования, росло, а коэффициент резервирования непрерывно снижался. «Анализ дошедших до нас бухгалтерских балансов показывает и тот важный факт, что Банк Медичи работал с незначительным запасом наличности, обычно не превышавшим 10 % совокупных активов. Хотя следует признать, что это было общей чертой всех финансовых отчетов средневековых банкиров-купцов, таких как Франческо Датини или миланские Борромеи. Масштабы использования заместителей денег в то время неизменно вызывают удивление современных историков. Однако можно задать вопрос о достаточности запасов наличных денег и о том, не испытывал ли Банк Медичи недостатка ликвидности» (Ibid., p. 371).

117

Usher, The Early History of Deposit Banking in Mediterranean Europe, p. 239.

118

Ibid., p. 239.

119

Ibid., рр. 240, 242. В свете последних скандалов и банковских кризисов в Испании можно в шутку задаться вопросом, насколько хороша идея снова ввести наказания за мошенничество, столь же суровые, как в Каталонии XIV в. Наша студентка Елена Сузмацян говорит, что во время недавнего банковского кризиса, разорившего Венесуэлу, сенатор от Социально-христианской партии Копей всерьез предлагала подобные меры в заявлении для прессы. Кстати, ее замечания были довольно тепло встречены вкладчиками, пострадавшими от кризиса.

120

Ibid., p. 244.

121

«В феврале 1468 г., после долгого периода напряженности, Депозитный банк был вынужден полностью приостановить выплаты звонкой монетой. На все остатки, числившиеся по книгам на эту дату, были выпущены 5 %-ные ренты для тех вкладчиков, кто согласился их принять. Вкладчики, не пожелавшие принять ренты, остались кредиторами банка, но не имели возможности изымать средства в наличных деньгах» (Ibid., p. 278).

122

Документы показывают, что в 1433 г. по меньшей мере 28 % вкладов в барселонский Taula de Canvi пришло в результате принудительных изъятий по суду, и такие депозиты были весьма устойчивы. См.: Usher, The Early History of Deposit Banking in Mediterranean Europe, p. 339; Kindleberger, A Financial History of Western Europe, p. 49. Во всяком случае, коэффициент резервирования поступательно снижался вплоть до приостановки платежей в 1468 г. После реорганизации Депозитный банк Барселоны в следующие 300 лет вел весьма хрупкое финансовое существование благодаря привилегиям, которыми он пользовался относительно судебных депозитов и лимитов, установленных на ссуды городу. Вскоре после захвата Барселоны Бурбонами 14 сентября 1714 г., банк был преобразован в новый институт с уставом, написанным графом де Монтемаром 14 января 1723 г. Этим уставом банк руководствовался до его окончательной ликвидации в 1853 г.

123

Другая английская версия этого раздела появилась в виде статьи: Jesús Huerta de Soto, «New Light on the Prehistory of the Theory of Banking and the School of Salamanca,» Review of Austrian Economics 9, no. 2 (1996): 59–81.

124

Ramón Carande, Carlos V у sus banqueros, 3 vols. (Barcelona and Madrid: Editorial Crítica, 1987).

125

Судьба испанских банков XVII столетия была ничуть не счастливей: в начале XVII в. банки имелись при дворе, в Севилье, Толедо и Гранаде. Вскоре после 1622 г. Алехандро Линдо жаловался, что ни один из них уже не существует, и в Севилье обанкротился последний, чьим владельцем был Хакоме Матедо. (М. Colmeiro, Historia de la economía política española (1863; Madrid: Fundación Banco Exterior, 1988), vol. 2, p. 342).

126

В итоге после многих усилий он смог получить около 200 000 дукатов и написал:

«Я опасаюсь стать причиной банкротства всех банков Севильи».

127

См.: Cario М. Cipolla, Money in Sixteenth-Century Florence (Berkeley: University of California Press, 1989), esp. p. 101ff. Тесные торгово-финансовые связи между Испанией и Италией в XVI в. особенно хорошо документированы в: Felipe Ruiz Martín, Pequeño capitalismo, gran capitalismo: Simón Ruiz y sus negocios en Florencia (Barcelona: Editorial Crítica, 1990).

128

Чиполла указывает, что в 1570-х годах Банк Риччи уже не мог удовлетворять требования вкладчиков об изъятии наличных денег и фактически приостановил платежи, платя только «чернилами» или банковскими полисами. Флорентийские власти, озабоченные сложившейся ситуацией, сосредоточились на врачевании симптомов, предприняв типичную попытку решить проблему с помощью одних лишь ордонансов. Они обязали банкиров платить кредиторам наличными деньгами, но не выявили и не предприняли атаку на главный источник проблемы (присвоение вкладов путем обращения их в ссуды и нежелание поддерживать 100 %-ный резерв наличности). Соответственно, декреты не оказали желаемого действия, а кризис постепенно углублялся, пока не последовал взрыв середины 1570-х годов. См.: Cipolla, Money in Sixteenth-Century Florence, p. 107.

129

Наилучшим источником об отношениях банка Фуггеров и Карла V, вероятно, является книга Рамона Каранде Carlos V у sus banqueros. Также достойна упоминания книга Рафаэля Термеса Карреро: Rafael Termes Carrero, Carlos V y uno de sus banqueros: Jacobo Fugger (Madrid: Asociación de Caballeros del Monasterio de Yuste, 1993). Рафаэль Термес делает интересное наблюдение о влиянии Фуггеров в Испании, указывая на то, что «в Мадриде есть улица Calle de Fúcar, между улицами Аточа и Моратин, название которой представляет собой испанизированную версию фамилии Фуггеров. Кроме того, слово fúcar даже сегодня в словаре Испанской Королевской академии (Diccionario, p. 25) означает „богатый и состоятельный человек“».