Дарон Аджемоглу - Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты
Как показывает наша теория, такой тип экономического роста возможен в особенности в тех странах, которые до этого испытали упадок государственной власти, и, возможно, подобный рост даже оказывается наиболее подходящим сценарием для многих стран — от Камбоджи и Вьетнама до Бурунди, Эфиопии и Руанды. Но из нашей теории также следует, что ни один тип экономического роста в условиях экстрактивных политических институтов не будет устойчивым.
В случае Китая процесс роста, основанного на «догоняющем» эффекте, на импорте иностранных технологий и экспорте низкотехнологичной промышленной продукции, продлится еще какое-то время. И тем не менее он закончится — по крайней мере тогда, когда Китай достигнет уровня жизни, сравнимого со среднеразвитыми странами переходной экономики. Наиболее вероятным сценарием здесь можно считать сохранение власти в руках Коммунистической партии и крепнущей экономической элиты Китая в течение ближайших десятилетий. В таком случае опыт истории и наша теория подсказывают, что экономического роста с созидательным разрушением и реальными инновациями так и не наступит, а выдающиеся показатели китайского роста начнут снижаться.
Однако подобный сценарий вовсе не предопределен. Его можно избежать, если Китай перейдет к инклюзивным политическим институтам до того, как экономический рост при экстрактивных институтах выдохнется. И тем не менее, как мы увидим ниже, есть мало оснований полагать, что переход к более инклюзивным институтам в Китае близок или что он будет автоматическим и безболезненным.
Даже в самой китайской Коммунистической партии раздаются голоса, предупреждающие о подстерегающих страну опасностях и продвигающие идею политических реформ — то есть как раз перехода к более инклюзивным политическим институтам, если пользоваться нашей терминологией. Премьер Госсовета Вэнь Цзябао[54] недавно заявил: существует риск, что без политической реформы экономический рост может затормозиться. Мы считаем это предположение верным, даже если многие на Западе с ним несогласны. По мнению этих наблюдателей, у Китая есть свой собственный, альтернативный путь, на котором удастся поддерживать экономический рост в условиях авторитаризма, а не инклюзивных экономических и политических институтов. Однако это ошибка. Мы уже показали важнейшие корни китайского успеха — радикальное изменение экономических институтов, превращение их из коммунистических в более гибкие, создающие стимулы для роста производства и торговли. Если рассматривать ситуацию в таком ключе, в китайском опыте нет ничего исключительного по сравнению с опытом других стран, которым удался переход от экстрактивных к инклюзивным экономическим институтам. Таким образом, Китай добился экономического роста не благодаря своим экстрактивным политическим институтам, а вопреки им: своим успешным ростом в течение последних трех десятилетий он обязан радикальному сдвигу от экстрактивности в сторону значительно большей инклюзивности.
У защитников идеи экономического роста в авторитарных условиях есть и другой аргумент: признавая в целом непривлекательность авторитаризма, они считают его всего лишь переходным этапом. Эта концепция восходит к одной из классических теорий политической социологии — модернизационной теории, сформулированной Сеймуром Мартином Липсетом. Модернизационная теория утверждает, что все общества в период роста дрейфуют в сторону более современного, развитого и цивилизованного состояния, то есть, в сущности, к демократии. Многие сторонники модернизационной теории заявляют также, что, как и демократия, инклюзивные институты суть побочный продукт экономического роста. Более того, хотя демократия и не тождественна инклюзивным политическим институтам, регулярные выборы и относительно свободная политическая конкуренция могут привести к развитию таковых. Развивая своего рода постмодернистскую версию модернизационной теории, колумнист New York Times Томас Фридман пошел еще дальше: по его мнению, как только в стране появилось достаточное число ресторанов «Макдональдс», за ними неизбежно последует приход демократии и возникновение необходимых институтов. Из всего этого складывается довольно оптимистическая картинка. За последние 60 лет мир стал свидетелем определенного экономического роста в большинстве стран, причем многие из них имели экстрактивные институты, в большинстве стран также вырос и образовательный уровень рабочей силы. Итак, поскольку доходы населения и уровень его образования продолжают расти, получается, что так или иначе все остальные хорошие вещи — такие как демократия, права человека, гражданские свободы, надежные права собственности — должны автоматически последовать из этого роста.
Модернизационная теория имеет много последователей как в академических кругах, так и за их пределами. К примеру, нынешняя концепция отношений США с Китаем сформирована на основании этой теории. Джордж Буш-старший так охарактеризовал политику США в отношении Китая: «Свободная торговля с Китаем — и время работает на нас!» Идея состояла в том, что свобода торговли Китая с Западом приводит к экономическому росту Китая, а этот рост, в свою очередь, принесет с собой демократию и более инклюзивные политические институты. И тем не менее быстрый рост объемов торговли между США и Китаем начиная с середины 1980-х годов мало способствовал установлению демократии в КНР, и даже более тесная интеграция, которая, судя по всему, последует в ближайшее десятилетие, вряд ли будет иметь больший эффект.
На той же модернизационной теории основывались и многочисленные оптимистические мнения о будущем Ирака после вторжения в эту страну сил коалиции под руководством США. Несмотря на ужасающие экономические показатели этой страны при режиме Саддама Хуссейна, Ирак в 2002 году был не беднее многих стран Черной Африки, а уровень образования его населения был достаточно высок, так что многие верили, что там существует почва для развития демократии и гражданских свобод, а возможно, и для того, что мы называем плюрализмом. Эти надежды рассыпались в прах по мере погружения иракского общества в пучину хаоса и гражданской войны.
Модернизационная теория бесполезна также при попытках понять, как противостоять главной причине неудач многих государств — работе экстрактивных институтов. Главный аргумент в пользу модернизационной теории состоит в том, что именно в богатых странах и только в них существуют демократические режимы, уважаются гражданские права, развиваются эффективные рынки и в целом инклюзивные экономические институты. Однако при интерпретации этого факта модернизационная теория игнорирует огромное влияние инклюзивности на экономический рост. Как мы показали в этой книге, именно общества, в которых утвердились инклюзивные институты, переживали на протяжении последних трехсот лет экономический рост и именно поэтому они относительно богаты сегодня.
