Андре Шиффрин - Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать
Утратила самостоятельность и «Нью америкэн лайбрэри». Первый раз «НАЛ» была поглощена крупной корпорацией «Лос-Анджелес таймс миррор» («Los Angeles Times Mirror») в 1960 году, когда я сам там еще работал. Три года спустя эта же корпорация приобрела «Уорлд паблишинг» («World Publishing»). Билл Тэрг — один из немногих издателей, написавших мемуары, — нелестно отзывается о новых владельцах, именуя их «аферистами с манией величия», а также «маркетологами с логарифмической линейкой в заднице и жаждой власти в глазах»[42]. Новая власть вскоре кардинально изменила издательскую политику, и ко времени, когда «НАЛ» перешла к «Пирсон», она была уже самой заурядной фабрикой массовой продукции.
Следя за французской прессой, я сознавал, что масса интересной литературы, выходящей во Франции, так и не перебирается через Атлантику. Поэтому я взял за обычай ежегодно наезжать в Париж и отбирать книги, заслуживающие перевода на английский. Показательна история одного из первых моих открытий — «Истории безумия» Мишеля Фуко, ныне входящей в список обязательной литературы по почти всем университетским курсам общественных наук. Эту работу, вышедшую во Франции, американские ученые несколько лет просто не замечали. Я набрел на книгу Фуко в парижском книжном магазине и с первой же страницы понял, что держу в руках нечто необыкновенно интересное. В 1965 году «Пантеон» выпустил ее под названием «Madness and Civilisation» («Безумие и цивилизация»). Затем мы выпустили и остальные книги Фуко, которые имели большой успех. Правда, в первые годы его американская аудитория была крайне мала — и это свидетельствует, что интеллектуальная изоляция Соединенных Штатов продолжалась еще долгое время после ухода Маккарти с политической сцены. Американские университеты крайне неохотно соглашались приглашать Фуко, а отзывы о его трудах в солидных журналах были по большей части отрицательными.
Фуко был далеко не единственным из «завербованных» нами французских авторов. «Пантеон» издавал ученых Франсуа Жакоба и Октава Маннони, социологов Эдгара Морэна, Жоржа Баландье и Жана Дювиньо, журналистов класса Клода Жюльена и Андре Фонтена (ведущих редакторов «Ле-Монд»), историков Жоржа Дюво, Жоржа Дюби и Моше Левина. Благодаря неоценимой помощи шведского литературного критика Густава Бьерстрёма, с 50-х годов представлявшего интересы «Пантеона» в Париже, мы также выпускали первоклассные произведения художественной литературы. Я имел счастье издавать произведения Маргерит Дюрас, начиная с «Любовника». Это был первый после «Мандаринов» Симоны де Бовуар французский ро ман, сделавшийся в Америке бестселлером; его успех позволил нам извлечь из забвения целый ряд более ранних книг Дюрас. (Много лет спустя мое издательство «Нью пресс», с любезного разрешения Дюрас, начало свою деятельность с издания «Любовника из Северного Китая» — поздней, более откровенной версии знаменитого автобиографического романа, упомянутого выше.)
В других издательствах усиливалась тяга к прибыли: так, даже Жан Поль Сартр был отвергнут фирмой, уже выпустившей много его книг, — «Кнопфом». Мы же охотно согласились работать с Сартром и выпустили ряд его поздних произведений, включая «Военные дневники», а также книгу Симоны де Бовуар «Прощай» — историю ее отношений с Сартром; также нами были переизданы в мягкой обложке некоторые из ее ранних произведений.
Многие из вышеперечисленных авторов не встречали отклика у американского читателя. Перечитывая длинный список книг, которые мы неутомимо доставляли из-за Атлантики, я невольно поражаюсь: оказывается, наши дела — по крайней мере вначале — шли не лучше, чем у наших предшественников в военные годы. Сколько бы мы ни переводили самые интересные и многообещающие труды французских мыслителей, наши усилия — шла ли речь об истории, психоанализе или других дисциплинах — разбивались о глухую стену невнимания американских читателей и рецензентов. Когда в 1968 году пресса разругала (если не считать почтительной статьи на первой полосе «Нью-Йорк таймс бук ревью») «Азиатскую драму» Гуннара Мюрдаля[43], я поинтересовался реакцией на его «Американскую дилемму» и другие, более ранние произведения. И с изумлением обнаружил, что один из самых авторитетных в Европе исследователей общественно-политической жизни США вначале был воспринят нашими обозревателями как назойливый советчик, лезущий не в свое дело «голландский дядюшка». Если учесть, что Мюрдаль прозорливее всех разглядел ловушку, в которую попалось американское общество — пресловутое взаимоналожение расизма и экономического неравенства, — нежелание американцев читать его книги оказывается вполне объяснимым. Приняв мнение Мюрдаля в штыки, американцы продемонстрировали, что не склонны менять свою позицию. Тут имело место уже не инстинктивное мракобесие времен Маккарти, а, скорее, первые проявления неоконсерватизма.
Мое личное знакомство с Мюрдалем произошло в Нью-Йорке в начале 60-х годов, на некоей конференции, где он выступал с докладом. Его критика американской социальной политики произвела на меня большое впечатление. Я спросил, не хочет ли он написать новую книгу для американского читателя, и он без долгих раздумий согласился. Впоследствии он вспоминал о «малорослом смуглом субъекте», который подошел к нему и заказал книгу. (Я никогда не считал себя особенно малорослым или смуглым, но рядом с крупным светловолосым Гуннаром, вероятно, смотрелся именно так.) Так появилась книга «Вызов изобилию», положившая начало многолетнему сотрудничеству, благодаря которому увидели свет многие значительные труды Гуннара. Он гордился тем фактом, что книга «Вызов изобилию», как сообщалось, лежала на столе президента Кеннеди накануне его убийства. Нам уже не узнать, внял ли Кеннеди доводам Гуннара, но Линдон Джонсон объявил войну нишете, явно вдохновляясь мыслями из этой книги.
Благодаря Гуннару я подружился с его женой Альвой, которая была крупной фигурой на международной политической арене — не только как посол Швеции в Индии, но и как интеллектуальный лидер нейтральных государств. В конце жизни Альвы мы выпустили ее книгу «Игра в разоружение», которая, наряду с другими ее выступлениями, послужила поводом для присвоения ей Нобелевской премии. Еще ранее Гуннар получил Нобелевскую премию по экономике (пополам с Фредериком Хайеком, чьих взглядов Гуннар, кстати, абсолютно не разделял). Итак, супруги Мюрдаль стали просто уникальной парой: два Нобелевских лауреата в разных областях на семью! Но и их дети отличались многими талантами. Мы издали несколько книг их дочери Сисселы Бок, в том числе «Ложь», которая буквально прогремела, поскольку ее выход в свет совпал с Уотергейтом.
