Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономичские циклы
Позднее многие другие монетаристы также продемонстрировали отсутствие у них адекватной теории капитала и, подобно Хоутри, запутались в анализе последствий денежной экспансии для производственной структуры. Говоря о возможном воздействии, которое деньги оказывают на производственную структуру, Милтон Фридмен и Анна Шварц утверждают, что
«мы не очень-то доверяем своему пониманию механизма передачи, если речь идет о чем-то большем, чем использование весьма общих и расплывчатых терминов, которое подходит скорее к манере отражения реальности в картинах импрессионистов, чем в чертежах инженеров»[514].
Более того, к немалому удивлению читателя, оба эти автора настаивают на том, что нет никаких эмпирических свидетельств, подтверждающих тезис о возмущающих воздействиях кредитной экспансии на производственную структуру. Таким образом, они отрицают правомерность не только теоретического анализа, который мы проводим весьма детально здесь, но и различных эмпирических исследований, обзор которых мы дали в предыдущей главе. В ходе этих исследований были установлены типичные эмпирические характеристики, которые являются в значительной мере общими и наблюдаются во всех экономических кризисах, имевших место от начала времен.
Фридрих Хайек утверждает, что
«…главное возражение против монетаристской теории состоит в том, что, будучи, так сказать, „макротеорией“, она обращает внимание только на воздействие изменения количества денег на общий уровень цен, а не на структуру относительных цен. Как следствие, эта теория склонна игнорировать то, что я считаю наиболее вредными последствиями инфляции, а именно искажения структуры использования ресурсов и неизбежно проистекающую от этого безработицу»[515].
Нетрудно понять, почему теория, подобная той, которую развивают монетаристы и которая вся построена в макроэкономических терминах, без опоры на какой-либо анализ микроэкономических факторов, игнорирует не только последствия кредитной экспансии для производственной структуры, но и — в более общем плане — тот способ, посредством которого колебания «общего уровня цен» воздействуют на структуру относительных цен[516]. Вместо простого подъема или снижения общего уровня цен колебания кредита порождают «революцию», которая оказывает воздействие на систему относительных цен и, в конечном итоге, провоцирует кризис ошибочных инвестиций и экономический спад. Неспособность [приверженцев количественной теории] осознать этот факт побудила американского экономиста Бенджамена Андерсона сделать вывод о фундаментальном пороке количественной теории, который состоит в том, что она скрывает от исследователя микроэкономические явления, вызванные вариациями общего уровня цен. Действительно, монетаристы удовлетворились уравнением обмена количественной теории денег, посчитав, что поскольку это уравнение должно адекватно отвечать на все важнейшие вопросы, то соответствующий микроэкономический анализ является излишним[517].
Все сказанное выше проливает свет на причины отсутствия у монетаристов удовлетворительной теории экономических циклов и на их убежденность в том, что кризисы и спады вызываются просто «денежным сжатием». Это наивный и поверхностный диагноз, в котором перепутаны причины и следствия. Как мы знаем, экономические кризисы происходят потому, что вначале кредитная экспансия и инфляция деформируют производственную структуру в ходе сложного процесса, который впоследствии обнаруживает себя в форме кризиса, сжатия денежной массы и спада. Объяснять кризисы денежным сжатием — все равно что объяснять язвы лихорадкой и сопровождающими ее метаниями. Такое объяснение циклов может быть принято только в рамках сциентистской, делающий упор на эмпирике методологии монетаристской макроэкономики, в которой отсутствует теория капитала[518].
Более того, монетаристы не только оказались не способны объяснить экономические спады ничем, кроме денежного сжатия[519], они также не смогли представить никаких разумных аргументов против австрийской теории цикла. Они просто проигнорируют ее либо, подобно Фридмену, упоминают о ней лишь походя, упрекая (совершенно необоснованно) в том, что она покоится на недостаточном эмпирическом фундаменте. Поэтому-то Дэвид Лэйдлер, недавно подвергший австрийскую теорию цикла критическому разбору, и не имел иного выбора, кроме как обратиться к затасканной кейнсианской аргументации, вращающейся вокруг предположительно позитивного влияния, которое эффективный спрос оказывает на реальный доход. Главная идея этого построения заключается в следующем. Увеличение эффективного спроса может в конечном итоге привести к росту дохода, а следовательно, как предполагается, и сбережений. Поэтому искусственное удлинение [производственной структуры], опирающееся на кредитную экспансию, может поддерживаться в течение бесконечного времени, а процесс ошибочного распределения ресурсов не обязательно обращается вспять в форме спада[520]. Главная ошибка этого аргумента Лэйдлера была убедительно продемонстрирована Хайеком еще в 1941 г. Хайек показал, что единственный возможный вариант, при котором производственный процесс, финансируемый при помощи кредитной экспансии, может осуществляться без спадов, будет иметь место, если все экономические агенты добровольно будут сберегать весь новый денежный доход, созданный банками, используя его для расширения производства. Австрийская теория цикла предполагает, что циклы генерируются, когда любая часть нового денежного дохода (создаваемого банками в форме ссуд и достигающего производственной структуры) тратится владельцами капитальных благ и первичных средств производства на потребительские товары и услуги. Таким образом, расходование части дохода на потребление, которое всегда имеет место, является достаточным для того, чтобы запустить известные микроэкономические процессы, неотвратимо ведущие к кризису и спаду. По словам самого Хайека, «для того, чтобы наше исследование было приложимо к ситуации увеличения доходов посредством инвестиций, необходимо лишь, чтобы доля дополнительного дохода, израсходованного на потребительские блага в течение любого периода времени, была больше, чем та пропорция, в которой новые инвестиции увеличивают выпуск потребительских благ за тот же период времени. И, разумеется, нет никаких оснований полагать, что будет сбережено больше, чем только часть нового дохода, поскольку это означало бы, что практически весь доход, полученный от новых инвестиций, должен сберегаться»[521].
