Закон Клеменцо, или Делай бизнес быстро, приятно и легко - Александр Парфенович Аксёнов
– Миш, Миш, – позвал шепотом друга Александр, – ну-ка, глянь на красоту. Это ж надо… Куда мы смотрели все это время?
И показал ему Машу. Лучше бы не стал этого делать.
– Кого ты там еще разглядел, романтик ты наш неисправимый? – буркнул Миша и обернулся.
Улыбка застыла на лице Миши. Он замер, его глаза словно отражали Машу и только ее, это длилось полминуты, и затем он медленно выговорил: «Зачем ты мне показал ее… за-а-чем? Я люблю ее, Саня, не могу без нее, она моя и только моя, все! С этой секунды либо она моя, либо меня нет на белом свете».
Александр все понял. У друга любовь. Любовь, как на тот момент думал Александр, посильнее и поглубже, чем у него самого. И, конечно же, он, Александр, не должен мешать другу. Он не имеет морального права говорить о своей любви и другу, и возлюбленной, добиваться взаимности со стороны Маши. Одним словом, надо уступить любовь. И он уступил…
Они сидели в машине вдвоем, без Мишки, который любил без ума Марию и ради которого Александр заткнул свое чувство далеко в глубь своего большого сердца. И стало легко, просто. Не было того болезненного ощущения, что преследовало Алекса постоянно. Особенно когда он сидел в Мишиных «Жигулях» шестой модели, рядом с Мишей, а на заднем сиденье расположились Маша и Ольга. Миша постоянно твердил, что если Маша не будет с ним, то он бросится с моста: не может жить без нее. И как же смог бы Александр рассказать Маше о своей любви? Как он посмел бы, пытаясь заполучить ответное чувство Маши, толкнуть лучшего друга на самоубийство? Александр принял на тот момент самое идеальное и искреннее решение: помогать другу и забыть Машу. И для помощи Мише он, Александр, начал ухаживать за Олей, Машиной подружкой.
Это было тотальное страдание для всех, ибо сам Александр чувствовал, как тянется к нему Маша, а не Оля. Хотя исправно, как порядочный друг, он выталкивал Машу в объятия Миши – невзирая на то, что ощущал себя рыбой, вытащенной из воды. Ему было плохо. Александр видел себя самым последним человеком на земле и одновременно самым хорошим другом. Он понимал, что предает самое возвышенное чувство во вселенной, понимал, что такое чувство приходит в жизни однажды и любовь не простит его. Но также понимал, что идет на колоссальную жертву ради друга, настоящего друга, который всегда спешил на выручку в трудную минуту и ради которого он, не задумываясь, отдал бы жизнь…
Но однажды он понял, насколько был не прав, – когда всего лишь одним взглядом Мария объяснила ему, что к чему. Он помнил этот случай всегда, и ему было жутко при вспоминании об этом взгляде при каждой встрече с Машей.
Но во сне-то, рядом с Машей в «Вольво», не было этого щемящего ощущения – от того, как он ударил в грязь лицом в последний раз в глазах Маши. Тогда они вчетвером отправились в кино, и он, подойдя в кинозале к их ряду кресел, заметил, что за ним между рядами собирается продвинуться Маша, а не Ольга. В этот момент, почувствовав грусть – именно почувствовав, а не увидев! – в глазах у Миши, он, Александр, отступил на шаг назад и пропустил в ряды своего друга, а после и Машу, потом Ольгу и только в конце пошел сам. Получилось так, как хотел его друг. Он сидел рядом с Машей, а Александр оказался по соседству с Олей. Все сложилось хорошо, но на душе у Александра было отвратительно. Все дело в том, что в последнюю секунду, прежде чем пролезть в предложенной им очереди, Маша подняла на Александра свои прекрасные голубые, как майское небо, чистейшие глаза. В светлой синеве ее глаз он увидел то, что никогда не смог бы высказать одним словом. В этом взгляде было все: и разочарование, и жалость к нему, и ненависть, и любовь, и сожаление, и отвращение, и пустота, и потерянность, и безразличие, и уже презрение. Она как бы хотела сказать: «Ну и дурак же ты, парень, мне не нужен ни твой друг, папин сынок на «шестерке», ни его адидасовские кроссовки, ни его телячий взгляд… мне был нужен ты, а ты-то всего лишь кретин, возомнивший себя рыцарем ордена тамплиеров!!!»
Не было ни этого ее безжалостного взгляда, ни отвратительного ощущения Александра от него, и все было сказочно в том сне…
Да, «Вольво» – это машина! Вот оно, настоящее удовольствие, и он едет так быстро, так приятно, так легко!.. И все вокруг такое же быстрое, приятное и легкое. И она рядом, его Мария. Та, которую он любил всей душой. Прикоснуться бы губами к ее рукам, кончикам тонких пальцев – ничего не жаль за это отдать! Да, он готов был отдать ради нее все, даже свой станок по обработке хрусталя…
Глава 5
В Ленинграде
Александра разбудили лучи солнца, которые пролезали прямо под веки в глаза. Часы показывали одиннадцать. Проводница его не будила, а так как поезд был полупустой, то и никто из пассажиров не садился на его длинные ноги. Он проснулся, пошел умыться в туалет. Когда вернулся, на столе его ждал чай с лимоном, рядышком пристроился «фирменный» железнодорожный брикетик сахара со скоростным поездом на этикетке.
Он поблагодарил проводницу и сел за чай. Теперь надо подумать, как все же заставить этого Бориса Михайловича заплатить. Мысли из сна не клеились одна к другой: ничего не мог придумать.
«И все же я сделаю так, как учил Владимир! Дойдем до магазина, а там будет видно. Надо суметь войти в «шкуру» Бориса Михайловича и все сделать быстро, приятно и легко».
Он оделся, привел себя в порядок. Поезд неспешно подтягивался к озаренному уже зимним солнцем Московскому вокзалу города Санкт-Петербурга.
Александр вышел на перрон. Свою сумку он сдал в камеру хранения, чтобы не переться по Северной столице как деревенщина. Зашагал к метро – все же не рискнул ехать на такси, так как знал, что таксисты могут взять стоимость целого жэдэ-билета, особенно с вокзала.
Из метро
