Все книги о монахе, который продал свой «феррари» - Робин С. Шарма
— Какой необыкновенный человек, — сказала Сикина, убирая за ухо прядь длинных черных волос. — Такой умный… и веселый.
Она не упомянула ни о талисмане, ни о цели моего визита. Я начинал ценить то, что Джулиан так тщательно выбирал хранителей.
Каждый из них, казалось, был как-то связан с талисманом и той мудростью, которая была в нем скрыта. По словам Сикины, Чава хотел поделиться частью своей жизни со мной. И, хоть я мог просто спросить про талисман, я решил попробовать догадаться, о чем может говориться в записке и какой урок я смогу получить от Чавы. Когда мы добрались в Ошкуцкаб, было уже около часа ночи. Сикина остановила машину у небольшого домика, покрытого розовой штукатуркой. Внутри она указала мне на дверь рядом с кухней.
Спальня была совсем маленькой, но аккуратной. Поставив багаж на пол и повалившись на кровать, я заснул, даже не успев раздеться.
Проснулся я, пожалуй, из-за жары, но именно запах чего-то острого и изысканного заставил меня подняться с кровати и выйти на кухню.
— Ох, как удачно, — сказала Сикина, вытирая руки о передник. — Я надеялась, что вы проснетесь к ланчу. Нам скоро надо выезжать.
Она усадила меня за небольшой столик, спрятанный в уголке этой тесной кухни. Стол был ярко-желтым, а окружали его четыре разноцветных стула. «Аннише бы это понравилось», — подумал я. Я выбрал бирюзовый стул, а Сикина поставила передо мной дымящуюся тарелку:
— Кодзитос, крошечные тако с мясом и томатным соусом. И сок гуавы, — добавила она, указывая на высокий синий стакан прямо передо мной.
Еда была очень вкусной и, забираясь в машину час спустя, я даже пожалел, что съел так много. Я помылся и переоделся, но по-прежнему чувствовал, что переел.
Сикина включила передачу, и машина резко подалась вперед. Увидев, как я побледнел, она улыбнулась:
— Так-так, пожалуй, мы с вами лучше сначала немного покатаемся по городу, чтобы дать вашему желудку отдохнуть до того, как поедем по шоссе.
Сикина медленно вела машину по улицам Ошкуцкаб. За окном виднелись низкие квадратные домики, то белые, то раскрашенные в причудливые тона, а также другие строения из простых цементных блоков. Крыши были покрыты черепицей, но иногда попадались небольшие яркие строения овальной формы с остроконечными соломенными крышами.
— Это традиционные хижины майя, — пояснила Сикина, указывая на одну из них.
Жилые улицы выглядели очень необычно. Низкие каменные или бетонные стены окружали дворики, которые иногда были не чем иным, как выжженным, пустым пространством, а иногда зарастали пальмами, гибискусом и другими растениями и кустами, мне не известными. Причудливые чугунные ограды и ворота чередовались с веревками, натянутыми для сушки белья. В центре города было несколько церквей, небольшие ресторанчики и отели, а также другие здания, ярко раскрашенные в синие и желтые цвета. Пыльные улицы были пустынны: всего пара машин, но довольно много велосипедов, мотоциклов, пешеходов и повозок с едой, неспешно движущихся по такой жаре.
Чем дальше мы ехали по узкой асфальтовой дороге, тем больше вокруг становилось деревьев и кустов, пока город не остался позади и низкие холмы не показались на горизонте.
— Холмы Пуук, — сказала Синина. — Там сохранилось очень много строений майя, больших и маленьких. Завтра Чава хочет отвезти вас в Ушмаль. Когда-то он был городом с населением более двадцати тысяч человек. Но теперь это небольшой всеми забытый поселок.
Спустя примерно полчаса мы повернули на ухабистую грязную дорогу, которая, казалось, шла вдоль небольшой долины. Какое-то время мы ехали окруженные с двух сторон густыми деревьями, пока, наконец, миновав деревянную арку с каким-то названием, вырезанным на ней, не оказались на открытом пространстве. Вокруг крутилось много людей, и даже какая-то группа школьников направлялась в низкое современного вида здание. Я заметил несколько тростниковых хижин майя. Я ожидал совсем иного от места археологических раскопок.
— Здесь не только раскопки, — ответила Сикина на мой вопрос. — Здесь еще расположен природный заповедник и научно-исследовательский центр. Все это на площади в четыре тысячи акров.
Мы вышли из машины, и коренастый человек в круглой шляпе, шортах и тяжелых ботинках вприпрыжку подбежал к нам.
— Hola, Джонатан!
Я улыбнулся и протянул ему руку. Чава энергично пожал ее.
— Bix a beel? Как ваши дела?
Стоило поговорить с Чавой всего минуту, как стало ясно, что история была его страстью. Он расспросил меня о путешествии, о Джулиане, о том, понравилось ли мне угощение Сикины. Но его голос ожил, только когда он заговорил о работе. Сикина пошла в один из офисов поздороваться с друзьями, которые работали тут в заповеднике, а Чава повел меня через открытую площадку и заросший лесом холм, объясняя, почему сейчас раскопки сосредоточены именно здесь. Я гадал, связано ли это каким-то образом с талисманом и действительно ли мне нужна эта экскурсия, но вскоре понял, что все идет своим чередом и я вряд ли могу на что-то повлиять.
— Археологи десятилетиями работали здесь с переменным успехом, — рассказывал Чава, пока мы пробирались сквозь заросли, — но только в последние несколько лет или около того мы начали понимать, что именно здесь мы можем отыскать ключ к разгадке гибели цивилизации майя.
Казалось, словно мой отец вселился в этого средних лет археолога. Я улыбался, пока Чава продолжал свой рассказ.
По его словам, люди, говорившие на языке майя, появились на Юкатане более четырех тысяч лет назад. Следующие три тысячи лет здесь разрастались густонаселенные города. В расцвет этой эпохи большая часть земель между городами была занята фермами и поселками. А все города были объединены дорогами из белого известняка.
Города-государства славились не только сложной политической системой, но также и чудесами архитектуры: лестничные пирамиды и святилища, многоэтажные жилища, замысловатые ограды и площади.
Майя, говорил Чава, создавали фантастические произведения искусства и одними из первых на земле создали систему письменности. А их обширные познания в математике позволили значительно продвинуться в астрономии, что привело к созданию самого знаменитого календаря. Чава излагал свои мысли будто читая тщательно продуманную лекцию, но в то же время его слова были наполнены личной гордостью, как будто он говорил о людях, которых лично знал и любил.
Затем, примерно в 900–1000-е годы нашей эры, объяснял Чава, за шесть сотен лет до прибытия испанцев, цивилизация начала умирать.
— В течение последующих двухсот лет, — сказал он с грустью в голосе, — девяносто процентов населения исчезло, города были заброшены и величие майя стало историей. Потребовалась пара веков, чтобы леса поглотили поселки, скрыли листвой монументы и дороги и чтобы оставшаяся часть населения разбрелась по окрестностям, селясь в
