Думай как стоик. Философия, которая позволит вернуть контроль над собственным разумом - Эндрю МакКоннел
Грянул стартовый залп, сигнализирующий, что быки выпущены из загона. Именно этот залп заставил моего нового друга Дэвида унестись прочь со всей возможной стремительностью. Загвоздка состояла в том, что у сигнальной ракеты был семисекундный запал, а это означало, что к тому моменту, когда мы оба услышали хлопок, быки уже выбежали из загона и направлялись прямо к нам.
Для тех, кто плохо говорит по-испански, la Curva de la Muerte буквально переводится как «кривая смерти», а англоговорящие в Памплоне знают ее как «кривую мертвеца». Я предоставлю читателю самому представить, как именно эта достопримечательность получила свое название.
Я не был полным идиотом, во всяком случае, я так думал.
Я пришел на свой первый забег с быками имея план.
Какой? Постоянно держаться от быков на расстоянии по крайней мере в десять человек. Я полагал, что этого будет вполне достаточно для «аутентичного» опыта, но обеспечит мне некую «подушку безопасности», чтобы не делать ситуацию чересчур опасной.
Когда я побежал за Дэвидом и принялся огибать пугающе пустую la Curva, я уже не считал свой план таким уж хорошим. Свернув на Calle Estafeta, я увидел, как другие бегуны ждут на обочине, чтобы начать свой собственный забег. Они смотрели в мою сторону, но мимо меня, и, когда их взгляды предвкушения сменились ужасом и они в панике бросились прочь, я задумался о том, насколько же близко были быки.
А потом я увидел. Без всякой шумихи они пробежали прямо мимо меня – все до одного, как мне показалось. Двигаясь рысцой быки обогнули меня и направились к стадиону.
«Хм, – подумал я, – какое разочарование».
Но люди вокруг меня продолжали бежать, и, прежде чем я успел его заметить, мимо пробежал еще один бык, каким-то образом отделившийся от своих пяти товарищей. (Позже я узнал, что бык отстал, поскользнувшись и упав на повороте la Curva, что сделало эту часть маршрута очень опасной.) Именно тогда в мой разум ворвался обрывок разговора, который я вел со своим другом накануне.
– Быки, как правило, не слишком опасны, пока держатся вместе, – объяснял мой друг. – Тогда они просто бегут стадом на стадион. Однако если они разойдутся, то тут уже ручаться нельзя. Они пугаются и именно тогда, как известно, бросаются на толпу.
Как только мой мозг начал обрабатывать эту новую реальность и опасность, которую она представляла, я услышал крики и толпы бегунов вокруг меня расступились. Не осознавая, что делаю, я выбежал на очистившееся пространство – прямо нос к носу с одиноким быком. О чем я вообще думал?
Когда я развернулся, чтобы убежать, потому что у меня был отличный шанс обогнать 700-килограммового монстра, находящегося в метре от меня, бык пронзил рогом другого бегуна, упавшего на землю возле него. На довольно жутком снимке, который я позже купил у одного из профессиональных фотографов, сидящих на балконах вдоль беговой дистанции, было видно, как я улепетываю словно трус, пока бычий рог растягивает кожу этого несчастного под таким углом, что это, кажется, противоречит законам физики.
Другие, более храбрые и лучше знающие обычаи Памплоны, в конце концов оттащили быка от упавшего бегуна и направились обратно к стадиону. Но забег не закончился. Пока мы бежали к стадиону, бык бросился в толпу еще три раза. Напоследок, и это было самым опасным, он повернулся к американскому бегуну в тоннеле, ведущем к стадиону, и несколько раз боднул его в голову, прежде чем быка смогли затолкать в загон, куда он и направлялся.
В конце концов животное все-таки увели, и я отправился в кафе на встречу с друзьями, чтобы выпить кофе, съесть что-нибудь вкусное и обменяться эпическими историями.
Я почти попался, но в итоге мне удалось выйти сухим из воды: на мне не было ни единой царапины и я разжился чертовски интересной историей. Очевидно, я принял правильное решение, поскольку все хорошо, что хорошо кончается.
Или, возможно, нет. Тот факт, что
конечный результат оказался положительным, не означает, что мои решения и действия, приведшие к этому результату, не были ошибочными.
Например, если бы я действовал одинаково несколько раз, шансы, что я окажусь на земле с быком, вонзающим в меня рог, были бы высоки. Результат не соответствовал качеству процесса.
Отделение процесса от результата
Как бы мы ни определяли границы нашего контроля, как бы мы ни готовились к достижению или предотвращению определенного результата, как бы мы ни работали над тем, чтобы превратить кризис в возможность, и ни пытались ограничить наши страдания конкретным моментом, как бы мы ни стремились перестроить наше мышление, чтобы быть благодарными перед лицом невзгод, правда в том, что
будут времена, когда наших усилий будет просто недостаточно.
Будут моменты, когда, несмотря на труд для достижения конкретной цели, она не будет достигнута. Но ведь мы делаем что-то не просто так, и, если наши старания ни к чему не привели, следовательно, мы потерпели неудачу, не так ли? Точно так же будут моменты, когда мы не будем прилагать все усилия, когда не поступим правильно, как в моем случае в Памплоне, и все же каким-то образом достигнем цели, к которой стремились. Стало быть, в этих случаях мы добьемся успеха, верно?
Стоики бы с этим совершенно не согласились. Они знали, что, сколько бы времени и усилий мы ни вкладывали в дело, как бы сильно мы ни желали определенного исхода, он никогда полностью не находится в нашей власти. Если успех должен основываться на конкретном результате, если наше счастье должно полностью зависеть от этого, то мы фактически отдали свой разум чему-то, что полностью находится вне нашего контроля.
Когда вы следите за процессом с точки зрения того, о чем вы думаете и как вы действуете, то демонстрируете мышление владельца, но когда вы фокусируетесь только на результате, то низводите себя до простого арендатора для обстоятельств, находящихся вне контроля.
Для стоиков это
