Метафизика возникновения новизны - Иван Андреянович Филатов
«В тот самый момент, когда ум наш озаряется таким светом, он не знает, откуда именно явился ему этот свет… Поэтому, кто желает узреть его, тому нет надобности искать его то там, то здесь, а следует спокойно ожидать, пока он не появится, и только надлежаще приуготовить себя к созерцанию его, подобно тому, как и глазу нашему приходится ждать, пока солнце не взойдет и не появится на горизонте…». (Там же, стр. 106), (У 5,8).
«Когда кто-либо удостаивается узреть свет, истекающий от блага и озаряющий весь ноуменальный мир, у того естественно возгорается желание пребывать в этом мире и наслаждаться сияющим тут светом… Поэтому-то душа как только почувствует это влияние (Блага), тот час приходит в волнение, в вакхическую восторженность, переполняется жгучим желанием и вся превращается в любовь …….быв как бы согрета теплотой оттуда (добротою Блага), она тот час пробуждается, чувствует приток новых сил, сознает как бы выросшие вдруг у себя крылья, и тогда воспаряет… дальше к чему-то иному еще высшему (к Благу), все более и более как бы делаясь легкою, благодаря силе (оживающего) воспоминания». (Там же, стр. 218-219), (У1 7,22).
«Кто удостаивается такого уединения, – тот зрит Бога, зрит в нем самого себя… видит себя просветленным, в сиянии духовного света, – даже более, – видит себя как самый свет … созерцатель тут собственно не созерцает, ибо сам становится тем, что есть созерцаемое». (Там же, стр. 290-291), (У1 9,9; У1 9,10).
Итак, из приведенных высказываний вытекает следующее: Единое Платона и Плотина, скорее всего, есть не что иное как иррациональная креативно-сингулярная точка (сфера), в которой возникает нечто интеллектуально новое и из которой оно, как из «хранилища» изливается и оформляется Умом в мысли. А вот из мыслей-то как раз и возникает все многообразие проявлений сущего во всех его видах.
Мы потому так подробно попытались в приведенных цитатах осветить категорию Единого, чтобы показать, насколько близко соотносятся между собой понятие Единого и понятие интеллектуальной новизны в виде идеи. Так что же мы все-таки видим. А видим мы то, что и Единое и интеллектуальная новизна обладают характером:
– целостности, поскольку неделимы в своей изначальной форме;
– трансцендентности, вследствие недоступности осмыслению на уровне сознания в самый первый момент своего проявления;
– последейственного проявления, то есть проявления на уровне осмысления и оформления сознанием;
– внезапности своего возникновения и воздействия на все то, причиной чего они являются;
– светоносности или инсайтности вследствие эмоционально-положительного воздействия на психику (душу) человека.
Таким образом, из вышеизложенного мы можем, хотя бы в некоторой степени, заключить о тождественности категорий Единого и интеллектуальной новизны. А по-другому и быть не могло, потому что историческая неизменность самого предмета метафизики – и основных его категорий – обусловлена в первую очередь неизменностью характера продуктивного мышления, состоящего из вполне определенного числа этапов, нами уже не раз поименованных.
1. Предварительной обработки на сознательном уровне ранее воспринятого нами опыта и знания по какому-либо интересующему нас вопросу.
2. Иррационального акта возникновения новой идеи и явления ее в наше сознание.
3. Логического развертывания этой идеи в мысль и оформления последней в какую-либо из знаковых систем.
Универсальность данного процесса, скорее всего, неизменна как во времени, – начиная с момента зарождения способности генерировать новые идеи, – так и в характере исторических и психологических различий индивидов. Данная универсальность была свойственна человеку разумному во все времена и вне зависимости от расовых, территориальных, религиозных и этнопсихологических различий. Вот почему Бытие человека неизменно и «едино» (Парменид) во времени: меняются религиозные и философские представления, изменяются условия проживания и нравственные устои различных человеческих сообществ, изменяется научно-технический и культурный уровень жизни человека, но неизменным остается как способ, благодаря которому совершаются эти – мелкие и глобальные – изменения, так и тот продукт, который возникает в ходе осуществления методологии этого способа. И нет иного пути производить эти перемены и эти продукты как только посредством генерирования объективных идей в актах, осуществляемых мгновенно и внезапно: инсайт, интуиция, озарение, вдохновение, экстаз и т. д.
Но мгновенность и внезапность явления идеи в наше сознание говорит еще и о том, что нет пограничной линии (или даже переходной полосы) между Единым, творящим идеи в своих недрах, и Умом (Плотин), эти идеи превращающим в мысли. Скорее всего, между ними разрыв, который необходимо не столько узреть, сколько преодолеть в своем сознании. Плотин, обладая мощным даром не только иррационального, но и рационального мышления, слишком «близко» подошел к этому разрыву, чтобы не заметить Единого. Но со слишком близкого расстояния достаточно трудно увидеть, что оно из себя представляет. А чем более неопределенно какое-либо понятие, тем больше позиций, с которых можно попытаться внести хотя бы некоторую определенность. Отсюда столь обширная панорама характеристики Единого с точки зрения и изначальности, и целостности, и трансцендентности, и потенциальности, и светоносности, и мгновенности, и внезапности явления «абсолютно простого» (Плотин). И все это вдобавок к тем многочисленным отрицательным характеристикам, которые Плотин дает своему Единому: это и не бытие, и не сущее, и не категория, и не сущность, и не ум, и оно не обладает каким-либо свойством или качеством и т. д. и т. п.
Кстати сказать, Хайдеггер в своих лекциях о Пармениде предлагает – скорее всего, для лучшего понимания изначальной сущности бытия – два взаимосвязанных между собой закона: закон близости и закон начала. Суть этих законов и их взаимосвязи заключается, по Хайдеггеру, в следующем:
«Постичь самое близкое тяжелее всего. В ходе нашего вы-хода к сущему, под-хода к нему и об-хождения с ним мы сразу и очень легко пере-ходим через это самое
