Ричард Доуиз - Утерянное искусство красноречия
Да, я знаю – сейчас так говорить нельзя. Доктор Кинг говорил «негры». Джимми Болдуин[16] и все мы на марше говорили «черные». Но сейчас – ни-ни.
Для меня все эти странные названия звучат нелепо, в особенности «коренные американцы». Я тоже коренной американец. Кроме того, я прошел обряд инициации в племени индейцев миннеконжу.
Внук моей жены – коренной американец в одиннадцатом поколении, Американец с заглавной буквы.
Наконец, всего месяц назад Дэвид Ховард, глава Комитета по правам человека в Вашингтоне, при обсуждении каких-то бюджетных вопросов употребил в разговоре с коллегами словечко niggardly – «скаредный». Конечно, в нем нет ничего оскорбительного. Но через несколько дней Ховарда заставили публично принести извинения и подать в отставку. Журналист Тони Сноу написал: «Дэвид Ховард был уволен, потому что среди публики нашлись такие кретины, которые а) не знали значения слова, б) не знали, как пользоваться словарем, чтобы узнать это значение, и в) потребовали, чтобы он фактически извинился за их безграмотность».
Что все это значит? Это значит, что раньше нам говорили, что думать, теперь говорят, что говорить, так что вскоре будут говорить, что делать.
Прежде чем вы объявите себя защитниками свободомыслия, ответьте: почему политкорректность ведет свое происхождение из кампусов американских университетов? Почему вы продолжаете ее терпеть? Почему вы, которые должны, казалось бы, обсуждать идеи, смиряетесь перед их подавлением?
Будем честны. Кто из вас считает, что ваши профессора могут действительно сказать вам то, что они думают? Это просто ужасает меня. Это должно ужасать и вас: предрассудки политкорректности правят храмами знания.
Вы лучшие и умнейшие. Здесь, в плодородной колыбели американской академии, в замке педагогики на Чарльз-ривер, вы сливки общества. Но я утверждаю, что вы и ваши одногодки по всей стране представляете собой самое конформистское и молчаливое поколение со времен сражения при Конкорде[17]. И пока вы продолжаете подтверждать это и подчиняться, ваши деды имеют право называть вас трусами.
Вот еще один пример. Прямо сейчас в нескольких крупнейших университетах от исследователей истории второй поправки требуют не распространяться о своих открытиях, или они потеряют работу. Почему? Потому что эти открытия поставят под сомнение иски мэров крупных городов, которые стремятся отсудить у производителей оружия миллионы долларов.
Меня не интересует, что вы думаете об оружии. Но если вас это не шокирует, то меня шокируете вы. Кто защитит сырые и несформировавшиеся идеи, если не вы? Демократия – это диалог!
Кто защитит ключевые ценности академии, если вы, якобы защитники свободы мысли и ее выражения, опустите руки и взмолитесь: «Не стреляйте в меня».
Если вы говорите о расах, это не делает вас расистами.
Если вы видите различия между полами, это не делает вас сексистами[18].
Если вы критикуете религиозную деноминацию, это не значит, что вы против всех религий.
Если вы принимаете гомосексуализм, но не считаете его достойным особого уважения, это не делает вас гомофобами.
Нельзя, чтобы американские университеты продолжали служить рассадником этой разгульной эпидемии нового маккартизма. Но что вы можете сделать? Как противостоять такому массовому общественному закабалению? Ответ известен давно. Я выучил его тридцать шесть лет назад, на ступеньках Мемориала Линкольна в Вашингтоне, где стоял вместе с Мартином Лютером Кингом и еще двумястами тысячами людей.
Просто не подчиняйтесь.
Разумеется, мирным путем. Разумеется, со всем уважением. Конечно, без всякой жестокости.
Но когда нам будут говорить, что думать, что говорить и как себя вести, мы не подчинимся. Мы не подчинимся общественному протоколу, который ограничивает и уязвляет свободу личности. Я научился великолепной силе неподчинения у доктора Кинга… а тот выучился у Ганди, Торо и Иисуса и других великих людей, которые возглавляли бунт праведных против богатых.
Неподчинение у нас в ДНК. Мы чувствуем врожденное родство с тем духом неповиновения, который заставлял выбрасывать чай в Бостонской гавани[19], который заставлял Торо отправляться в тюрьму[20], который призывал отказываться сидеть в задней половине автобуса[21], протестовать против войны во Вьетнаме. Во имя этого же самого духа я предлагаю вам противостоять культурной корректности неподчинением мошенническим властям, общественным предписаниям и позорным законам, которые угрожают свободе личности.
Но будьте осторожны – это нелегко. Неповиновение требует рисковать. Доктор Кинг много раз стоял на балконах[22].
Вы должны захотеть быть униженными, выдерживать современный эквивалент преследования полицейскими собаками в Монтгомери и брандспойтами в Сельме. Вы должны захотеть испытать неудобства. Я не жалуюсь, но десятилетия моей общественной активности оставили на мне след.
Расскажу вам одну историю. Несколько лет назад я услышал, что один рэпер по имени Айс-Ти продает компакт-диск под названием «Убийца копов», где хвастается тем, как завлекает в ловушки и убивает офицеров полиции. Диск выпустил не кто иной, как Time Warner, крупнейший в мире развлекательный консорциум. Полиция по всей стране была в ярости. И справедливо. Но Time Warner стоял насмерть: альбом стал для него настоящей дойной коровой, и пресса тоже спекулировала на тему того, что рэпер был черным.
Я услышал, что Time Warner проводит в Беверли-Хиллз встречу акционеров. В то время у меня были их акции, так что я решил сходить. И то, что я сделал, шло вразрез с советами моих родственников и коллег. Я попросил слова и в затихшей аудитории просто прочитал полный текст альбома «Убийца копов» – все эти вульгарные, злобные, поучающие слова: «Я взял свой обрез двенадцатого калибра, я выключил фары, я выпущу несколько пуль, я убью несколько копов…»
Дальше было хуже, намного хуже. Вам я этого читать не буду. Но поверьте мне: в комнате все были поражены и побелели от ярости. Менеджеры Time Warner неловко ерзали в креслах, рассматривая свою обувь. Они ненавидели меня в тот момент.
Потом я зачитал еще один сумасшедший текст, сочащийся грязным расизмом. В нем Айс-Ти фантазировал на тему секса с двумя двенадцатилетними племянницами Эла и Типпер Гор[23].
«Она прижалась попкой к моему…»
Что ж, я не буду проделывать с вами то же, что тогда проделал с ними. Скажу только, что комнату я покидал в гнетущем молчании. Когда я читал эти тексты ожидающим представителям прессы, один из них сказал: «Мы не сможем этого напечатать». Я ответил: «Я знаю, а вот Time Warner их продает».
