Джон Фогг - Беседы с Величайшим Сетевиком Мира

Он просто улыбнулся в ответ своей понимающей улыбкой и слегка приподнял брови, приглашая к тому, что должно было последовать.

— Хорошо. — Я набрал полную грудь воздуха и запел: — «Слишком поздно отступать… Я верую, верую, верую…» — затем что-то еще в том же духе и вскоре умолк. — Давайте приступать.

— Здорово! — воскликнул он, возбужденно потирая руки. — А теперь констатируйте некий факт, скажите что-то такое, что вы точно знаете.

— Земля круглая, — заявил я убежденно.

— Прекрасно! А откуда вы это знаете?

— Видел на фотографиях, сделанных астронавтами из космоса.

— А откуда вы это знаете?

— Что? Что видел фотографии? Или что на них была Земля? Или что это были фотографии? Что это?

— Пожалуйста, — воззвал он ко мне с мольбой в голосе, — воздержитесь сейчас от проявления чрезмерного интеллекта. — Он заговорщически улыбнулся. — Примите мой вопрос таким, какой он есть, и скажите, откуда вы это знаете?

Это была лишь третья моя реплика в нашем странном разговоре, а я уже ясно и недвусмысленно выказывал раздражение. К тому же у меня было отчетливое понимание того, что дальше ощущение дискомфорта будет только нарастать. Мысленно я уже был готов развивать полемику, а потому сознавал, что чем раньше наше «исследование» закончится, тем лучше.

Как я узнал?

Я видел изображения, фотографии.

Как я это узнал?

Да я видел их собственными глазами.

Как я это узнал?

Увидел — вот как. Смотрел на них, видел в упор на страницах какого-то журнала или по телевизору. Вот как!

Но как я это увидел?

Изображение Земли попадает внутрь глаза и фокусируется на сетчатке, множеством мельчайших точек отражается на ней в перевернутом виде. Мозг все ставит с головы на ноги, электрические импульсы от точечного воспроизведения картинки проходят через трансмиттеры и синапсы коры головного мозга и… Слушайте, я понятия не имею, как я узнаю. Я просто знаю. Земля круглая. Я это знаю, и все тут!

— Вижу, что вы уже достигли наименее приятного момента нашего упражнения, — мягко заметил мой собеседник. При этом лицо его оставалось невозмутимым. — Дайте-ка я попробую догадаться. Сейчас вы внутренне настаиваете на том, что знаете, но не можете объяснить почему. «Просто знаю! И покончим с этим». Так ведь?

Он не стал дожидаться моего ответа.

— Либо вы пришли к прямо противоположному заключению, решив, что ничего не знаете. Так на чем вы остановились? Или верно и то, и другое?

Я тяжело и протяжно вздохнул. Головоломные вопросы. Полный сумбур в мыслях.

— Думаю, что не знаю. Ничего не знаю! Не знаю, что не знаю! — выпалил я, и моя полная растерянность была очевидна нам обоим.

Какое-то время мы сидели молча. Он неотрывно смотрел на меня. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым.

— Пра-виль-но, — наконец изрек он с расстановкой, словно хотел растянуть слово на целое предложение. — Искренне вам сочувствую, друг мой. Я на себе испытал обескураживающий эффект упражнения. После его выполнения я был уверен, что не знаю действительно ничего. — Произнеся это, Величайший Сетевик потряс головой, будто хотел избавиться от неприятных воспоминаний. — Такой расклад меня совершенно не устраивал. Я такой человек — или был таким, — что мне необходимо знать и быть при этом правым.

Он посмотрел куда-то в сторону, как часто делал, когда что-то вспоминал, а потом произнес так, словно разговаривал сам с собой:

— Не хотите ли вы сказать, что все то, что, как я думал, я знаю, на самом деле я не знаю? Значит, я просто все это себе придумываю? И все то, что знают другие, есть не что иное, как плод их собственной фантазии? Вот так так! С ума можно сойти… Это уж точно. Но-о… — со значением протянул он и сделал паузу для глубокого вздоха, — попытаемся взглянуть на вещи с другой стороны. Абстрагировавшись на мгновение от наших предельно запутанных отношений со знанием, вернемся к вопросу о вере. Вижу, что и вы теперь озадачены этим аспектом наших рассуждений, — произнес он с понимающей и сочувственной улыбкой. — Ваше определение веры во многом базируется на знании того, что то, во что вы верите, правильно и истинно. Ведь так?

Я согласно кивнул.

— Так же рассуждал и я. До некоторых пор. Однако сегодня у меня есть другое определение термина, и я уверен, что нахожусь на очень перспективном пути. Учитывая весьма высокую вероятность того, что мы не уйдем отсюда, не отведав всего этого, — продолжал мой собеседник, обводя широким жестом наш богато сервированный стол, — думаю, я остановлюсь на этой своей недавней мысли более подробно. Я чувствую, что она сможет стать для нас весьма полезной. Так вот что я думаю… Слово belief (вера) состоит из двух частей. Be (быть) — первая его часть, и мы с вами уже немало говорили о том, кем и каким быть, не правда ли? Чтобы добываться успеха и иметь успех, необходимо ощущать себя успешным человеком, то есть быть таковым, не так ли?

Два вопроса, и два моих утвердительных кивка в ответ.

— Отлично. А теперь более интересная, смыслоопределяющая компонента. Вторая часть слова — lief — происходит от индоевропейского корня leubh, означающего… — тут он сделал паузу, отметив решающий момент театральным жестом: развел в стороны руки с поднятыми вверх ладонями, — любовь. — Сказав это, Величайший Сетевик подтянул колени к подбородку, обхватил их руками и посмотрел на меня глазами, в которых играли провокационные искорки. — И что вы по этому поводу думаете, мой юный друг?

— Быть… любовь… Вы хотите сказать, что верить означает любить?

— А что, если так? — немедленно отреагировал он. — Что, если вместо того, чтобы знать, чтобы верить во что-либо, все, что нужно, — это любить предмет своей веры?

Над этой мыслью мне необходимо было поразмышлять. Действительно ли моя вера просто-напросто означала, что я любил занимавший меня предмет? Действительно ли…

— Говорите, говорите, — призвал он меня, отрывая от размышлений. — Жизнь — это разговор. Как сказал Платон, «правда открывается в беседе». Разговор с самим собой — словно в вас сидит еще кто-то, с кем можно поговорить, — далеко не столь эффективен. Разговаривайте со мной. Расскажите мне о ваших внутренних рассуждениях.