Радислав Гандапас - Харизма лидера
В 1990-е годы представители криминальных кругов приобрели огромный авторитет даже за пределами своего преступного мира. Но минуло десять-пятнадцать лет, и они ушли в тень. Мысль об их прежней притягательности кажется смешной. Невозможно всерьез думать о том, что это личности харизматические. Или, скажем, были времена, когда народный депутат казался могущественной фигурой. Сегодня слова «народный депутат» вызывают не столько мысли о власти, сколько презрение или иронию. Меняется исторический контекст. Покажите современному ребенку портрет Сталина. Он равнодушно спросит: а кто это?
И, в-третьих, даже самые, казалось бы, простые цвета разные люди воспринимают по-разному. Я вижу перед собой красный маркер, но рядом сидящему дальтонику он покажется зеленым. И его восприятие не изменится, сколько бы я ни доказывал ему, что маркер на самом деле красный. Точно так же два человека – с разными характерами, разным жизненным опытом, разным уровнем образования – могут слушать выступление одного и того же руководителя и вынести о нем совершенно разные впечатления. Один восторженно говорит: ах, какой он харизматичный! Я бы пошел за ним на край земли. Другой пренебрежителен: да это же клоун, пустомеля. Первый возражает: что ты! Это же умнейший, проницательнейший человек! А второй спорит: где же ты ум увидел? Он же повторяет чудовищные банальности. Это типичный манипулятор, да еще и не слишком ловкий.
Такой спор просто не получится разрешить к общему согласию: разные люди совершенно по-разному реагируют на одну и ту же личность. Один видит харизму, другой – нет. Первый так или иначе, на каком-то уровне находится ниже харизматика. Возможно, это человек менее зрелый, менее волевой, менее амбициозный, менее опытный или просто младше возрастом. Или человек, неспособный проникнуть в загадку стоящей перед ним личности. Это человек, чувствующий и признающий превосходство харизматика над собой. Тогда как второй спорящий – скептик – чувствует себя выше, опытнее, умнее предполагаемого харизматика. А значит, для него харизмы не существует.
Именно поэтому некоторые харизматики предпочитают окружать себя малограмотными, неразвитыми, примитивными, не заинтересованными в своем развитии людьми. На фоне таких последователей их «харизма» проявляется ярче, и подорвать ее, как кажется лидеру, труднее. И наоборот, завоевать харизматическое влияние в среде образованных, умных, предприимчивых людей будет значительно сложнее. В этой среде влияние и преклонение вызовет скорее человек компетентный и эффективный, пусть даже косноязычный и с точки зрения обывателя непривлекательный. Здесь компетентность отчасти замещает харизму или же превращается в некую особую форму харизмы.
Иначе говоря, харизматический эффект зависит не только от объекта – от того, от кого этот эффект исходит, – но и от субъекта, который этот эффект воспринимает, и от обстоятельств, в которых эффект преломляется. В формуле харизмы – три неизвестных. А поскольку все три этих фактора могут меняться одновременно и непредсказуемо, о харизме как объективном явлении говорить не приходится. Стоит изменить оценку обстоятельств, как великий правитель превращается в деспотичного диктатора, а вялый и неэффективный лидер – в святого мученика. А стоит миновать кризисным обстоятельствам, как харизмы былых лидеров и вовсе «гаснут».
Именно с этим множеством неизвестных и связана странная, двойственная, неочевидная природа женского харизматического влияния. Некоторые исследователи, пытаясь вскрыть психологический фундамент харизмы, объясняют ее эффекты переносом архетипа отца, о котором мы уже говорили выше, на ту или иную лидерскую фигуру. И даже сегодня, когда общество сильно изменилось и усложнилось, а фигура отца не вызывает такого почитания и преклонения, этот перенос по-прежнему работает, дает эффект. Поэтому в наше время, если человек узнает в некоем субъекте черты отцовского архетипа, он начинает воспринимать этого человека как лидера, даже если рациональная часть его сознания протестует. Он подчиняется инстинктивно. Харизма, как замечал еще Вебер, – явление архаичное. Но эта архаика все еще соседствует в нашем разуме с более современными механизмами власти.
Если харизма так «завязана» на архетип отца, то читатель вправе задаться вопросом: а может ли женщина быть носителем харизмы? На тренингах я вижу, что аудитория очень эмоционально реагирует на эту тему. И когда слушатели наконец задают мне этот вопрос, я отвечаю на него коротко: прошу их самих назвать десять харизматичных женщин. И аудитория буквально за минуту называет десяток имен, от Маргарет Тэтчер до Пугачевой, от Екатерины II до Ирины Хакамады, от Жанны д’Арк до Ксении Собчак. Ответ очевиден – женщина может быть харизматичной.
Другое дело, что женщины-харизматики отличаются от мужчин-харизматиков. И это не шовинизм, не гендерное предубеждение: если харизма и вправду опирается на отцовский архетип, то женщине добиться такого переноса архетипа труднее. Поэтому при прочих равных условиях у женщин меньше, чем у мужчин, шансов овладеть харизматическим влиянием на коллектив и тем более на большую социальную группу.
Однако это не значит, что женщина не может таким влиянием обладать. И это, с другой стороны, значит, что женщин-харизматиков объединяет нечто особенное. Что? Наличие чего-то мужского, определенной мужской черты. У Жанны д’Арк это была мужеподобная внешность, да и мужская, по существу, задача. Возглавить войско, мчаться приступом на крепость – для того времени это однозначно мужское дело. Алла Пугачева – сильная, властная личность, хороший организатор, «девушка с характером». Маргарет Тэтчер вовсе стяжала славу «единственного мужчины в британском парламенте».
Женщины-харизматики почти неизбежно берут на вооружение те модели поведения, которые мы считаем типичными для мужчин: избирательность, готовность ставить четкие цели и определять сроки, подчинять себе и других людей, и ситуацию. Исторически сложилось, что для мужчин крайне важна конкуренция. Мужчине важно превзойти другого, быть лучше, продемонстрировать, что он лучше. Мужчина, не имея предмета сравнения, теряется. Он испытывает потребность себя с кем-то соотносить, кого-то побеждать, иметь соперника и брать над ним верх.
Женщина же традиционно стремилась к другой роли: быть исключительной, чтобы ее вовсе не сравнивали ни с кем. Женщина выбирает мужчину, а не наоборот. Но когда женщина начинает конкурентную борьбу и борьбу за лидерство, если она хочет быть лидером толпы, ей непременно приходится действовать по мужской модели. С другой стороны, если она при этом стремится и к личному счастью, то она должна уметь переключаться: только что – лидер, теперь – женщина, и наоборот. Женщины пластичны, они артистически одарены больше мужчин. Поэтому они и способны переключаться – и женщины-харизматики готовы к этому в любую секунду.
