Джон Фогг - Беседы с Величайшим Сетевиком Мира
— А теперь попробуйте поверить в то обстоятельство, как если бы полюбили его… — произнес он, взглянув на часы, — что мое время вышло. Спасибо, что подарили мне такой замечательный день в вашей компании. Вы совершенно очаровательные люди. Общение с вами наполнило меня новой энергией, за что я искренне благодарен всем вам и каждому в отдельности. Еще раз спасибо.
Величайший Сетевик помахал аудитории рукой, соскочил со сцены и, пройдя под гром наших восхищенных аплодисментов центральным проходом, вышел из зала.
Глава 9
ЧТО ДАЛЬШЕ?
Мы покинули отель вскоре после завершения тренинговой сессии. Величайший Сетевик обменялся рукопожатиями и обнялся с теми, кто подошел к нему в вестибюле, чтобы выразить свою благодарность. Он со всеми был любезен, хотя некоторое его смущение было для меня очевидно. Это от избытка внимания, решил я. У меня было такое чувство, что он с удовольствием сразу же уехал бы, но остался ради тех, кто хотел лично с ним попрощаться. Такое его поведение само по себе было воспринято мною как очередной урок.
Напоследок он попрощался с Руби, поблагодарил ее и выслушал ответные слова благодарности. Он пожал руку Теду, обнял Руби, и мы направились к выходу.
Служащий гостиницы подогнал нашу машину к подъезду, и я заметил, как Величайший Сетевик дал ему десять долларов. Я подумал, что многовато, и вслух выразил свое недоумение.
— Таким людям приходится много работать, — сказал он, устраиваясь за рулем и пристегивая ремень, — и раз уж мне повезло иметь достаточно денег, я не отказываю себе в удовольствии делиться с другими, в особенности с теми, кто имеет меньше, чем я. Вы слышали про десятину?
— Это когда десятая часть дохода передается церкви, — ответил я.
— Да, но не обязательно церкви, хотя и это великое дело. Мой друг Рэнди Гейдж убедил меня жертвовать десятую часть дохода в пользу источника духовной силы. Я и до него знал о десятине, но никогда прежде не задумывался о таком подходе к этому феномену. Услышав же от Рэнди о подобной его трактовке, я задумался о том, что является источником духовной силы для меня самого. И пришел к выводу, что это люди. С тех пор я даю деньги непосредственно людям, — продолжил он, выруливая с парковки и направляя машину в сторону магистрали. — Главным образом тем, кто оказывает мне услуги, поскольку и сам стремлюсь к тому, чтобы быть полезным другим. Скажите, какая тема показалось вам сегодня самой интересной?
— О, много чего, — ответил я, попытавшись было выделить что-то одно, но безуспешно. — Думаю, какой-то одной, ни даже пятью я ограничиться не смогу. Это была великолепная школа. Материала для осмысления мне хватит на много дней вперед, — заключил я со всей искренностью.
— Хорошо, друг мой, но для того чтобы этот день приобрел в ваших глазах реальную и непреходящую ценность, он должен чем-то вас обогатить. Можете вы сказать, что вынесли из нашего сегодняшнего общения?
— Конечно, — сказал я, пока что не сформулировав в уме ни одной конкретной мысли. — Я попытаюсь.
— Никаких попыток, — тут же отреагировал мой собеседник, замечательно имитируя голос и интонацию Йоды из «Звездных войн». — Либо делай, Люк, либо нет. Никаких «попытаюсь».
— Хорошо, — ответил я со смехом. — Итак, что же…
И я рассказал Величайшему Сетевику, что с того самого нашего вечера в японском ресторане немало размышлял о его оригинальном определении веры. Сказал, что для меня это было настоящим откровением и что сегодня я еще раз убедился в резонности новой для меня интерпретации термина.
— А именно… — призвал он меня к конкретике.
— Вера — это любовь. Возможно, все, что нам действительно необходимо делать во всякой ситуации, это любить, а точнее, жить чувством любви.
— Очень хорошо, — удовлетворенно вставил он.
Далее я говорил об отношениях, о том, что теперь подхожу к ним как к ключевому аспекту сетевого маркетинга.
— И жизни в целом? — подсказал он.
— И жизни в целом, — согласился я.
Я говорил о налаживании отношений, их укреплении и превращении в дружбу с последующим предложением партнерства и взаимным развитием через лидерство. Мой собеседник заметил, что ему нравится, как я это подаю: предложение партнерства и взаимное развитие. Мне было лестно слышать его оценку.
Я вспомнил ту часть его рассказа, в которой он говорил о необходимости заботы о собственном теле, и признался в решимости относиться к телу одновременно как к храму и инструменту. Я отметил также тренинг аплодисментов, анекдот про джинна и в особенности все то, что было сказано о творческом слушании.
Тезис о намеренном слушании был для меня особенно важен. Я очень часто ловил себя на отсутствующем слушании, при котором мои мысли и чувства в отношении людей определялись уже имеющимся опытом и сформировавшимся мнением, то есть именно так, как описывал Мэт. Меня воодушевляло понимание того, что слушать человека так, чтобы придавать ему силы и самому воспринимать его как полноценную личность, — предмет моей личной ответственности и собственного выбора.
— Спрашивайте, спрашивайте и еще раз спрашивайте, — заключил я.
— Отлично, отлично и еще раз отлично, — откликнулся Величайший Сетевик с улыбкой.
Я сказал, что непременно возьму на вооружение великолепный вопрос «где вы живете?», предложенный им при беседе с Винсентом.
Величайший Сетевик сказал, что дарит его мне, и я еще раз его поблагодарил.
Что еще? Остановись, всмотрись, вслушайся. Приверженность и синергия. Ах да, эта замечательная цитата из Баки Фуллера: «Порой я думаю, что мы одиноки. Порой — что не одиноки. И та и другая мысль поражает». Я сказал Величайшему Сетевику, что высказывание мне очень нравится, что я и сам не раз задумывался об этом, глядя на ночное небо.
Оказалось, что и он тоже.
И весь этот разговор за обедом; я сказал, что он меня прямо-таки очаровал.
Величайший Сетевик попросил остановиться на этом подробнее, что я и сделал.
Я поблагодарил его за честность, проявленную в рассказе о детских установках, о тех ошибках, которые он совершил на начальном этапе работы в сетевом маркетинге. Я заметил, что это, должно быть, очень непросто — признаваться в таких вещах перед незнакомыми людьми — в частности, в нелюбви к людям, хоть это и дело прошлое.
Мой собеседник признал, что поначалу ему действительно было непросто признаваться в таких вещах, но теперь гораздо легче. Он сказал, что, когда осознаешь, насколько легче становится на душе, когда говоришь правду, и в особенности когда говоришь правду самому себе, то начинаешь по-настоящему ценить чувство умиротворенности, ощущение внутренней свободы, которые дарят собственная открытость, сознательный отказ от надувания щек и пускания пыли в глаза.
