Мы можем договориться: Стратегии разрешения сложных конфликтов - Уильям Юри
Моего дядю попросили уйти из бизнеса, и он уехал из Чикаго вместе со своей семьей. Это создало разлад, о котором не говорили более 40 лет и который так и не был полностью уврачеван.
– Как все было на самом деле? – спросили младшие кузены. – Случилось ли это из-за накопившихся долгов по азартным играм и необходимости изъять деньги из бизнеса для их оплаты?
Мы попытались глубже понять каждого человека в этой истории. Первой заговорила моя кузина Линн, дочь моего дяди.
– Знаете ли вы, что в возрасте 20 лет мой отец высадился в Нормандии, а затем воевал по всей Европе, постоянно видя, как вокруг убивают его товарищей? Знаете ли вы, что он был в составе армейского подразделения, освобождавшего концлагерь Дахау? Представьте себе, через что он прошел. Он никогда не мог об этом говорить.
– Может быть, он страдал от ПТСР – посттравматического стрессового расстройства, – предположил один из кузенов.
Мы стали лучше понимать прошлое нашей семьи, коллективно свидетельствуя болезненность этой истории и проникаясь глубиной травмы.
– Прошло так много лет, и большей части старшего поколения уже нет с нами, но позвольте мне по крайней мере принести извинения от нас и наших предков, – сказала кузина Клэр.
– Я с благодарностью приму их – и отвечу такими же с нашей стороны, – сказала кузина Линн.
Старые невысказанные семейные чувства исключенности из родни начали уступать место чувствам включенности и более глубокой общности.
Это исцеление не было запланировано. Оно произошло естественным образом в результате неформальной и, казалось бы, случайной беседы, когда мы собрались на семейную встречу.
Что помогло нам решить эти вызывающие сильные эмоции вопросы? Сила гостеприимства. Она создала благоприятную психологическую атмосферу. Сообщество кузенов и кузин служило безопасным пространством, внутри которого можно было обсуждать щекотливые, болезненные вопросы.
Это была естественная работа третьей стороны – окружающего сообщества. Она заставила меня вспомнить людей из племени куа, сидевших вокруг костра и обсуждавших конфликт, возникший в их группе.
Проявить готовность принять – это первый шаг, который может сделать каждый из нас. Мы все умеем принимать гостей. По сути, это просто означает уделять внимание сторонам и их ситуации, расширяя круг нашей заботы. Это означает превратить чувство изоляции в чувство включенности, изменить наше отношение с «это не моя забота» на «это мое сообщество».
Подобные рассуждения ставят передо мной ряд вопросов.
Как бы выглядел мир, где были бы изобретены те круги вокруг костра, которые наши предки использовали для решения проблем, естественным образом возникающих в любом человеческом обществе? Каким мог бы быть современный эквивалент этих костров?
Что изменилось бы, если «принятие конфликта» стало бы нормой?
Именно о таком мире я мечтаю для наших детей и внуков.
Я верю, что мы способны сделать его таким.
Глава 10
Помогайте
От «не могу» к «могу»
Горизонт всегда широк…
И сделать нужно многое…
Сделать небольшой вклад в программу улучшения человечества на все времена – в ваших силах.
Фрэнсис Перкинс{116}
– Президент попросил позвать тебя. Переговоры застопорились, время истекает.
Голос моего друга Серхио Харамильо, колумбийского комиссара по вопросам мира, звучал обеспокоенно.
– Можешь приехать в Боготу, чтобы помочь нам во всем разобраться?
Я не был уверен, смогу ли помочь, поскольку не был осведомлен о спорном вопросе, и все же чувствовал желание откликнуться.
– Чем я могу помочь? – спросил я.
Это был апрель 2015 г. Мирные переговоры о прекращении гражданской войны в Колумбии продолжались в столице Кубы Гаване вот уже три года{117}. Несмотря на достигнутый прогресс, все еще оставалось несколько серьезных проблем, из которых наиболее тонкой был вопрос о справедливости и ответственности в переходный период. Жертвами войны стали более 8 млн человек{118}. Кто понесет ответственность за множество военных преступлений, чтобы страна могла выздороветь и двигаться вперед?
– У нас серьезные проблемы внутри делегации, – объяснил Серхио по телефону. – Мы месяц пытались всеми способами объяснить генералу, почему слова об институциональной ответственности за военные преступления абсолютно необходимы. Сегодня это общепринятая норма международного права. Но генерал категорически отказывается их включить. После месяца споров он вообще покинул Гавану и улетел обратно в Боготу. Об этом говорят во всех новостях в Колумбии, его поступок угрожает мирному процессу. Как общественность собирается поддерживать мирное соглашение, которое не поддерживается военными? Нам нужна твоя помощь, чтобы достичь внутреннего соглашения о том, какие формулировки будут понятны другой стороне.
Я собрал сумки и на следующий день рано утром был уже в пути.
Приехав поздно вечером в Боготу, я направился прямо к дому Серхио. Он явно нервничал – и это понятно: вся его тяжелая работа на протяжении многих лет теперь оказывалась под угрозой. Увидев меня, он взволнованно выпалил:
– Если президент встанет на сторону генерала, мне точно придется уйти в отставку.
На следующее утро за завтраком у меня была запланирована встреча с генералом – весьма уважаемым и популярным в народе бывшим главой вооруженных сил Колумбии. Во время наших предыдущих разговоров он показался мне честным и прямолинейным человеком. Я решил расспросить его:
– Mi general, я, кажется, понимаю причину ваших сомнений, но очень хотел бы услышать о ней напрямую от вас, чтобы лучше разобраться в происходящем.
– Все довольно просто, – ответил он. – Формулировка, которую предлагают мои коллеги, определяет коллективную ответственность институциональных субъектов. Всем понятно, что это всего лишь кодовое название для армии. Мы, военные, говорили с коллегами из Сальвадора и Гватемалы о том, что случилось с ними после гражданских войн. Политики в конечном итоге отделались без последствий, партизаны были отпущены на свободу – а военных сделали козлами отпущения.
Он выдержал паузу.
– Мы будем вовлечены в бесконечные судебные процессы. Некоторые из нас окажутся в тюрьме. Это вопиюще несправедливо. И позорит всех тех, кто храбро сражался за свою страну. Я скорее уйду в отставку, чем приму подобные формулировки.
– Понимаю.
Затем я встретился с главным переговорщиком – конституционным юристом и бывшим вице-президентом. Я был знаком с ним уже несколько лет и всегда считал его открытым и рассудительным, здравомыслящим и умным.
– Мне бы хотелось услышать напрямую от вас, как вы видите ситуацию и почему слова о коллективной ответственности так важны, – сказал я.
Он ответил без колебаний:
– К сожалению, налицо военные преступления, совершенные всеми сторонами – партизанами, армией и военизированными формированиями. Совершившие их люди действовали не в одиночку, а от имени институциализированных групп. Мы не можем стоять перед всем миром и говорить, что наши институты никоим образом не несут коллективной ответственности за все трагические события, произошедшие в этой стране. В противном случае никто не будет доверять нашей судебной системе и мы не сможем решать вопросы справедливости в Колумбии. Нам абсолютно необходимо включить в формулировку тезис о коллективной ответственности.
Различные интересы теперь стали мне более-менее ясны.
Затем состоялась встреча со всей делегацией. Я попросил флипчарт, чтобы вся команда могла визуализировать проблему.
– Приятно снова вас видеть, – сказал я им. – Знаю, что спорный вопрос глубоко расстроил всех. Я хотел бы попросить вас проявить терпение, пока я пытаюсь понять, в чем именно заключается трудность.
Я попросил Серхио прочитать предложение, которое вызвало столько проблем. Написал его на доске и прочитал вслух:
– Институциональные субъекты будут нести коллективную ответственность за любые совершенные преступления.
Я попросил генерала изложить свои опасения.
– Словосочетание институциональные субъекты – это всего лишь кодовое название армии.
Я повернулся к нему и сказал:
– Понимаю, что вас беспокоит то, что слово институциональный означает армию. Что, если бы мы нашли способ дать понять, что коллективную ответственность несет все правительство, включая всех политических лидеров, а не только военные?
