Час стендапа. Сборник рассказов - Оксана Петровна Асеева
Сын вполне справился с учебой в пятом классе, после чего последовали три месяца каникул, полных безделья. 1 сентября было отделено от меня одними сутками и выпадало в этом году на субботу. Это был такой спокойный ленивый день, пятница. Потом, собственно, сам День Знаний, затем бонусом к каникулам — воскресенье.
Я не собиралась идти на первый звонок в школу к сыну. Уже не первый, а шестой, и чего я там не видела? Но, тем не менее, как-то напомнить сыну о том, что учебный год начинается, все-же стояло.
Уходя утром на работу, я разбудила сына, оставила ему деньги, сказав противным голосом:
— Ты хоть канцелярию себе купи, которой у тебя нет! Завтра в школу, а ты даже не думаешь ни о чем!
Выслушав возмущенный ответ от сладко досыпавшего летние каникулы сына, я посчитала свою миссию родителя исполненной и ушла на работу, довольная сама собой и своими воспитательными методами.
Вечером, проводя последнюю инвентаризацию перед школой: костюм, белая рубашка, обувь, стрижка, портфель, я услышала от сына, сидевшего у компьютера:
— Мам, портфель завтра не нужен будет, мы не учимся, День знаний же, да и суббота.
— Хорошо живешь! — с сарказмом сказала я, ища, к чему бы еще придраться.
Так, букет учителю — приготовлен, стоит в прохладе.
— А канцелярия? — злорадно спросила я, надеясь, что вот теперь-то я отведу душу нотациями.
— А вон она, мам, на тумбочке, в пакете, я все купил, что мне нужно, там и сдача, — ответил мне сын, не отрываясь от экрана монитора.
На тумбочке лежал худенький пакетик-майка, из которого торчала длинная металлическая линейка, кроме нее в пакетике находились одна ручка, один карандаш, чек и сдача — почти все те деньги, что я выделила сыну утром.
Сын продолжал спокойно играть в компьютерную игру, ни на секунду от нее не отрываясь.
Я взяла в руки линейку и в недоумении на нее уставилась. «Почему металлическая? Неудобно же, по бумаге скользить будет! И длинная какая! Она хоть в рюкзак поместится?» — подумала я и примерила линейку к рюкзаку. Наискось линейка помещалась, молния с трудом, но застегивалась, указывая бугорком, где находится в данный момент угол линейки.
«Почему металлическая? В школе сказали?» — не отпускал меня вопрос, и я решила задать его сыну.
— А мам, помнишь, ты ту мою деревянную сломала, я вместо нее купил эту! — Сын продолжал увлеченно играть.
Я вспомнила, засмеялась и тут же осеклась.
Это произошло в прошлом учебном году, осенью, кажется. Придя с работы и переделав все ежевечерние дела — ужин, посуда, наконец добралась до дневника сына. Что-то мне в нем не понравилось: то ли он был недостаточно заполнен, то ли наоборот, в нем присутствовала какая-то избыточная запись учителя. Судя по тому, что я сейчас уже не помню самой сути конфликта, это была мелочь мелкая, пустяк. Тем не менее я к этому пустяку придралась, и стала кричать что-то типа «До каких пор! и т. д. В такт своему крику я стучала небольшой деревянной линейкой по раскрытому дневнику сына. Неожиданно линейка сломалась пополам, я схватила эти две половинки, открыла входную дверь, и выбросила обломки в темноту ночи. Закрыв дверь, я села у стола, на котором лежал злополучный дневник, подперев рукой голову, изображая таким образом крайнюю степень своего отчаяния. Будто-бы от этого что-то могло измениться в лучшую сторону.
Сын, постояв рядом со мной в недоумении, забрал дневник, ушел к своему столу, и углубился в компьютерную игру.
Вспомнив это все в одно мгновение, глядя на новую металлическую линейку, яжмать во мне вдруг ясно осознала, что она — непедагог. Невольную иронию своего двенадцатилетнего сына я приняла как урок, и выучила его.
Сын благополучно окончил среднюю школу, поступил в математический класс соседней школы где учился десятый и одиннадцатый класс в ритме «девять математик в неделю», хорошо сдал ЕГЭ, поступил на бюджет в университет, защитил на «отлично» диплом бакалавра и работает инженером на крупном промышленном предприятии.
Если не ошибаюсь, Уинстону Черчиллю приписывают высказывание, что для того чтобы считать человека интеллигентом, необходимо три диплома о высшем образовании: у деда, отца и сына.
В нашей семье по отцовской линии диплома о высшем образовании нет ни у кого. Работали, сражались за Родину, служили в армии, во флоте, вновь работали. Очень мало говорили, много делали. И уж точно, никогда не кричали без дела.
Они и есть наша элита. Всего лишь надо осознать это и соответствовать.
Бо тать ра
Однажды, в множестве игрушек, которыми играл мой маленький сын, дед увидел сломанного пластмассового ослика. Черный ослик вез на себе белые солонку и перечницу, и раньше, до рождения сына, стоял в серванте просто так, для красоты, потому что пользоваться солонкой и перечницей было невозможно — в маленьких столовых приборах отверстия оказались совсем крохотными, забились, не солили и не перчили.
— Это же реликвия! — обиделся свекр. Он подержал в руках детали: сломанного ослика, перечницу, солонку, положил их обратно в кучу малу игрушек, с досадой махнул рукой, и ушел к себе в комнату.
Каюсь, я не собрала пластмассовые обломки, и не попыталась их склеить. О «реликвии» рассказала мужу, и мы с ним посмеялись. Со временем раритет отправился в мусорное ведро, а оттуда — на свалку.
Теперь я знаю, что этот сувенир был дорог моему свекру как напоминание о празднике. По случаю Международного Женского дня очередного Восьмого Марта шестьдесят или семьдесят какого-то года прошлого столетия ослик был подарен моей свекрови на работе, ее начальником. Наверное, это был особый, хороший день в жизни семьи, дополнительный выходной для женщин и мужчин, для родителей и детей, с нехитрым семейным застольем, где в центре стола вез свою символичную поклажу символичный ослик.
В семьях моей и моего мужа был настоящий культ работы, труда.
Как там у тебя дела на работе? Неделю (смену) отработал. Я пошел на работу. Я пришел с работы. Мне завтра на работу. Опять работа. Иди, работай! Ну, сколько заработал? Есть работа. Нет работы. И, в итоге, какая у тебя пенсия?
Максимальная пенсия в Советском Союзе была сто двадцать рублей, именно в таком размере она была назначена моему папе, ушедшему на пенсию в 1987 году, и свекру, ставшему пенсионером в 1990 году. То есть, в годы, когда эти деньги тут же стали ничем. Привычный дефицит сменился тотальным
