Сара Лейси - Мечтай, создавай, изменяй!
Последствия того, о чем говорит Найяк, заметны в Бангалоре повсюду. Это город быстрых денег, перескочивший через один из основных этапов развития. Дети, окончившие колледж, вдруг попали в мир, где их начальная заработная плата существенно выше, чем та, которую получали их родители. Это не только позволяет им уехать из большого отчего дома, где уживались представители многих поколений, вмешиваясь в жизнь друг друга, но и дает возможность купить iPhone, дорогие часы, красивую машину и зажигалку фирмы Zippo. Бангалор — это квинтэссенция индийской внешней модернизации. Американские бренды и потребление напоказ — в Бангалоре всего чересчур. Тем не менее большая часть города до сих пор не располагает хотя бы элементарной инфраструктурой, в том числе водопроводом, канализацией и электричеством.
Бангалор представляет собой идеальную сцену для будущих предпринимателей. Быть предпринимателем здесь гламурно, хотя есть и некоторые серьезные бизнесмены, такие как Тейяс и некоторые другие. Я не переставала удивляться молодым людям 20–30 лет, умудрившимся накопить денег, уволиться с хорошей работы в ТНК и заявить, что если в течение года их созданный по образу и подобию компаний Кремниевой долины стартап не раскрутится, то они всегда смогут вернуться на престижную должность в другой ТНК. Тем временем предприниматели, медленно и упорно строящие свой бизнес, часто жалуются, что бангалорские программисты соглашаются только на зарплату уровня транснациональных компаний, а опцион на акции молодой компании их не привлекает.
Бангалор не стал новой Кремниевой долиной, ведь там принято рисковать по-крупному, а не уклоняться от риска. Компании Кремниевой долины создавались годами, а не в результате счастливого шанса; к тому же нет оснований полагать, что у бангалорских стартапов есть какие-то радужные перспективы. Это актерство, а не предпринимательство. «Я не знаю ни одного сотрудника колл-центра, основавшего компанию», — говорит Нарен Гупта из Nexus Ventures, тот самый инвестор, который рассуждал о том, что притягательность Индии проявляется не раньше, чем при втором визите. Офисы его компании находятся в Мумбай и Дели, а не в Бангалоре, по той же причине. «Программисты в Бангалоре хороши, но все они стремятся продавать, — объясняет он. — В Бомбее[33] же сформировалась культура программирования, а в Дели ИТ-специалисты более напористы и амбициозны, чем в двух других городах».
История Бангалора — это история людей, внезапно выбившихся в средний класс. По словам руководителя Индийского института менеджмента в Бангалоре Панкая Чандра, в этом нет ничего плохого, но такие люди обычно не ищут риска, а, напротив, стремятся к безопасности. Чандра ссылается на слово, которое часто можно услышать в Индии, — jugaad. Оно означает творческое решение проблемы, как правило, неожиданным и не совсем честным путем. Понятие jugaad глубоко проникло в индийскую культуру, но такой подход редко ведет к созданию крупного бизнеса. «Нам очень хорошо удается jugaad, но плохо — систематизация его результатов, — объясняет Чандра. — Индийское предпринимательство по сути очень созидательное, но недисциплинированное». В его лучшем проявлении jugaad — это чистое творчество с малой долей дисциплины, поэтому армия поставщиков услуг из Бангалора — его прямая противоположность. Чандра говорит, что, несмотря на строгую дисциплину, им не хватает креативности. Постоянное наблюдение за рождением чужих инновационных идей выжало из них jugaad. Его слова крутятся в голове по дороге на совещание представителей стартапов в Бангалоре, где будущие предприниматели обкатывают свои идеи. Аудитория заполнена представителями бангалорской ИТ-элиты — в основном мужчинами тридцати с небольшим лет с элегантными усами, в накрахмаленных голубых рубашках, доверху застегнутых на мелкие пуговицы. В их мире огню, творчеству и хаосу, составляющим неотъемлемую особенность индийского колорита, нет места. Чандра рассказывает: «Они выпали из общей системы. ИТ-менеджеры утратили креативность. В мои пятьдесят я считал, что информационные технологии невозможны без этого. Но большинство предпочитают безопасность. Лишь единицы, вышедшие не из элитных университетов и прошедшие суровую школу жизни, настроены на перемены. Именно эти люди изменят Индию».
Многие индийцы отрицают, что проблема предпринимательства в стране обусловлена излишней беспечностью народа. Отчасти она коренится в доминирующей религии Индии — индуизме. Индуизм учит терпению, сдержанности и удовлетворенности жизнью. В отличие от протестантизма он не считает добродетелью бережливость и трудолюбие. Я рассказала группе индийских студентов об израильтянах, породивших целую плеяду блестящих предпринимателей, потому что они жили так, как будто завтра никогда не наступит. Один сообразительный студент заметил: «Мы живем так, как будто нам предстоит жить вечно. Что это означает?» Что индийцы действуют неторопливо, планируют будущее, а их культура не приемлет суеты. «Люди слишком озабочены проблемами инфраструктуры, поэтому все в Индии делается без спешки», — говорит Нарен Гупта. Подобная беспечность стала большой проблемой для Бангалора. Многим в этом городе есть что терять, а по сравнению с остальной страной — даже очень многое. Если вы согласны с тем, что невероятно удачный бизнес услуг отнял у индийцев присущий им jugaad ради комфортной жизни среднего класса, то эта точка зрения приобрела популярность в основном благодаря усилиям одного человека — Нараяны Мурти. Он основал Infosys — первую индийскую компанию, акционировавшуюся на фондовой бирже NASDAQ, а также давшую старт аутсорсинговой революции в сфере информационных технологий, стоившую, по оценкам, примерно 30 миллиардов долларов. Она изменила жизнь индийцев и взбесила оставшихся без лакомого куска американцев.
Задолго до того как стать одним из наиболее известных предпринимателей в Индии, Мурти, под влиянием Неру, увлекся социалистическими идеями. В 1970-х, как и Дэн Сяопин, он поехал во Францию, чтобы больше узнать о коммунистическом движении, находившемся тогда на подъеме. По мнению Мурти, любая форма социализма или коммунизма служит единственным способом решения проблемы бедности в Индии. Ему тогда было 26 лет, и он 11 месяцев колесил по Европе автостопом, прежде чем вернулся на родину и начал пропагандировать социалистические теории.
Мурти сошел с поезда на железнодорожной станции недалеко от югославской границы. Он был голоден, а станционный ресторан оказался закрыт, поэтому ему пришлось усесться и почти 12 часов ждать открытия. Утром оказалось, что заведение принимает только югославские деньги, которых у него не было. Кредитных карт и ATM тогда еще не существовало, поэтому Мурти пришлось идти в городок, но в воскресное утро ни один магазин в коммунистической Югославии не работал. Он вернулся на станцию, чувствуя, что желудок сжимается от голода, и, чтобы не расходовать зря калории, решил вздремнуть на платформе до прихода поезда.
