Сара Лейси - Мечтай, создавай, изменяй!
Впрочем, предпринимательство, возникшее на основе военного опыта, не единственная причина инвестиционного бума конца 1990-х. Страна умело направляла менталитет граждан в нужном направлении. В те годы, которые экономисты окрестили «потерянным десятилетием» (середина 1970-х — середина 1980-х), Израиль предпринял несколько шагов, позволивших заложить основу последующего бурного расцвета технологий, который сделал миллионерами многих людей и обеспечил экономике страны более быстрые темпы роста, чем те, что наблюдались в развитых странах последние пятнадцать лет[18]. Даже войны и терроризм не помешали этому. Стараясь стать как можно более привлекательной для иностранных инвесторов, страна пыталась адаптировать свою инфраструктуру, законодательство и политику и создать весьма благоприятные условия для притока капитала. В 1993 году был основан «фонд фондов» Yozma с целью способствовать развитию, местного венчурного предпринимательства, что сыграло решающую роль, поскольку большинство американских инвесторов отказывались вкладывать средства в экономику страны, не имея местного партнера.
Yozma удалось создать принципиально новый вид активов при стартовом капитале всего в 100 миллионов долларов. Фонд осуществлял совместные — зачастую с фондами из Кремниевой долины — инвестиции в израильские венчурные компании, а иногда и непосредственно в стартапы. К 2005 году в Израиле насчитывалось уже около 60 венчурных инвестиционных фондов, располагавших суммарным капиталом примерно в 10 миллиардов долларов. Через четыре года после основания Yozma был приватизирован, причем государство очень быстро вышло из предприятия, которое с таким успехом финансировало[19]. Этот уникальный пример государственного вмешательства послужил предметом изучения в таких странах, как Великобритания, Япония, Германия, Корея и Сингапур. Большинство финансируемых государством программ стимулирования предпринимательства потребовали куда больших расходов при гораздо более скромных результатах, а иногда и при их отсутствии. Можно считать этот проект экономическим эквивалентом «молнии в бутылке». Израильская толерантность и поощрение иммиграции (конечно, при условии, что вы еврей) часто недооцениваются как фактор стимулирования инноваций. Страна прежде всего должна была стать плавильным тиглем, преобразующим еврейский народ в единую нацию независимо от места проживания. В итоге население Израиля увеличилось в девять раз за шестидесятилетнюю историю существования[20]. Все иммигранты, пережившие Холокост, были равно желанными — будь то высокообразованные выходцы из СССР или бедные евреи из Эфиопии, никогда не видевшие ни телефона, ни телевизора и до сих пор выполнявшие все жесткие предписания Торы. Израиль не отдавал предпочтения квалифицированным специалистам — здесь были рады видеть всех, и все получали гражданство в день прибытия. Никаких тестов и проволочек. Конечно, для государства это стало тяжким бременем, но, как прекрасно известно обитателям Долины, именно иммигранты чаще всего становятся успешными предпринимателями. Ведь они уже рискнули, решившись на переезд.
Есть и третья причина израильского инвестиционного бума, о которой относительно редко упоминают. Страна очень удачно выбрала момент для вывода стартапов на рынок, что не менее важно, чем сам продукт или сплоченная команда. Иногда компании слишком опережают свое время или, наоборот, располагая лучшим продуктом, запаздывают с его выводом на рынок. Израиль выбрал самый подходящий период для ускоренного формирования инфраструктуры венчурного предпринимательства. Венчурный капитал вполне сформировался как отдельный вид активов и привлекал внимание компаний, стремящихся вести бизнес в глобальном масштабе. При этом рынки таких стран, как Китай или Индия, считались еще мало освоенными и чересчур рискованными.
Израиль сосредоточился на разработках в сфере безопасности и криптографии. Именно эта специализация пришлась как нельзя кстати, поскольку постепенно накапливались проблемы обеспечения безопасности в интернет-банкинге, корпоративных компьютерных сетях и крупных компаниях. За их решение корпорации готовы были платить миллиарды долларов. Потребность в такой защите возникла в начале и середине 1990-х, а к концу десятилетия обусловила выход десятков компаний на фондовый рынок с IPO. Какие бы меры ни предпринимал Израиль для привлечения иностранных инвестиций и стимулирования предпринимательства, без общего подъема в конце 1990-х и возможности акционироваться и разместить свои акции на NASDAQ история успеха страны не была бы столь впечатляющей. Если учесть, какое значение имеет правильный выбор момента для уровня доходности, то кажется неудивительным, что доходность венчурного капитала в Израиле начала снижаться одновременно с ее снижением в США. В обеих странах венчурные компании разрабатывали технологии для растущего рынка и планировали акционироваться по мере роста. Но затем целевой рынок прекратил расти, что повлекло за собой невозможность размещения всех вновь выпущенных акций. Тесно связывать свою судьбу с Кремниевой долиной имело смысл в 1990-х — в 2000-х ситуация изменилась.
Были и другие причины для снижения темпов роста предпринимательства в Израиле. Чересчур тесные связи венчурного бизнеса с США требовались для выхода на большой рынок и создания солидной корпорации, но американские инвесторы настаивали на том, чтобы израильские партнеры со временем перемещали свои штаб-квартиры в США, оставляя в Израиле только исследовательские лаборатории. Таким образом сотрудникам последних обеспечивалась прекрасная техническая подготовка, но их никогда не готовили к деятельности в сфере продаж или менеджмента. В итоге стартапы Израиля превратились в американские ТНК с исследовательскими центрами в Израиле. Итак, Израиль создавал передовые компании, а затем добровольно превращался в их региональное представительство. Фактически происходил аутсорсинг должностей самого высокого уровня в США.
Местные эксперты разошлись во мнениях о том, было ли это ошибкой. Некоторые доказывали, что израильские компании никогда бы не завоевали рынки европейских стран или США под руководством доморощенных управленческих и сбытовых команд. Конечно, им пришлось многим пожертвовать, зато в страну хлынули миллиарды долларов от акционирования компаний или их продажи. Возможно, это и справедливое замечание, но выходит, что нация новаторов и предпринимателей не имеет независимой высокотехнологичной экономики.
Учитывая все вышесказанное, а также небольшой объем местного рынка и недостаток управленческих навыков у местных руководителей, многие израильские предприниматели изначально настроены на продажу создаваемых компаний. Иными словами, с точки зрения готовности к риску Израиль, как и Кремниевая долина, отчасти стал жертвой собственного успеха. Чем больше людей видят, как та или иная удачная разработка в одночасье делает своего автора миллионером, тем активнее они ищут легкого обогащения. Или, как говорит Шаи Агасси — один из получавших от государства финансирование в 1990-х предпринимателей, ставших впоследствии миллионерами, «они подхватили лихорадку Агасси».
