Виктор Пелевин - Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами (фрагменты)
Но довольно о чертях.
Много раз моя рука порывалась написать вам полное слез и любви письмо, чтобы вымолить ваше прощение и разрешение увидеть вас вновь — но стыд всякий раз останавливал меня, не позволяя взывать к ангелу (коим вы всегда для меня были) со дна своей нравственной бездны. Я, верно, застрелился бы из двустволки, если бы не пропил весь порох и пули.
Но здесь, Елизавета Петровна, и началась та цепь событий, что переменила всю мою жизнь и побуждает меня обращать к вам это бестолковое, но искреннее послание.
Однажды я сидел на балконе своей, с позволения сказать, усадьбы и чинил сапог.
Надеюсь, вы поймете правильно, что делал я это не от нищеты, а от уважения к ручному труду и социалистическим веяниям, как бы ставя добровольный знак равенства между дворянином и лицами наемного труда: привычка эта завелась у меня, когда общие знакомые рассказали, что так отдыхает литератор гр. Толстой.
С балкона моего открывается красивейший вид на далекие холмы, поля и речку; к ним протянулась аллея с двухсотлетними липами, посаженными когда-то моими предкамикрепостниками; тех уж нет, а деревья всё бредут от земли к небу своей медленной поступью… Им, верно, мнится, что они уже проделали серьезную часть пути. Не так ли и человек уверяет себя, что, перестав быть животным, скоро возвысится до самых звезд?
Такова была мысль, заполнявшая мою мутную после излишеств голову, когда на балконе появились два неизвестных мне господина — молодой и средних лет.
Сапог и дратва выпали из моих рук. Будь вам знакомо хмурое запустение деревенской жизни, где месяцами не видишь новых лиц, вы поняли бы, до чего я был поражен.
— Не бойтесь, Маркиан Степанович, — сказал один из господ и сделал не то суетливое, не то угрожающее движение, словно ожидая, что я вспорхну, как тетерев, а он участливо меня поймает и вернет на место.
Хотя на бесов они походили не слишком, иных посетителей я в этот день не ждал и сперва предположил, что это именно черти, решившие для разнообразия устроить маскарад.
Знаете ли вы, Елизавета Петровна, как бороться с горячечными чертями? Надо показать им, что вы их отчетливо видите, и они, смутившись, растворятся в воздухе. Лучше всего просто уставиться на одного из них в упор. Он вскоре устыдится и пропадет, а за ним и остальные. После этого они могут появиться в других местах, но если вы повторите опыт, галлюцинация снова потеряет силу. Если же это настоящие существа, они не денутся никуда.
Я внимательнейшим образом уставился на гостей, ожидая, что они растворятся в воздухе. Но ничего подобного не происходило, и к концу процедуры, разглядев визитеров как следует, я даже испугался.
4 — фрагмент[4]
Мы часто слушаем ту песню, которая так оглушительно играла в момент нашей встречи — «Smells like Teen Spirit» Нирваны. Это теперь нечто вроде нашего личного гимна. Семен, конечно, уже объяснил мне, что песня не про безжалостную и прекрасную юную революцию, как долгое время полагал сам автор, а именно про «Teen Spirit Stick», с которым я уже был хорошо знаком (про Артура и дезодорант его сестры я на всякий случай рассказывать не стал).
Оказывается, Курт Кобейн прочитал сделанную кем-то из друзей надпись на стене: «Kurt Cobein smells like teen spirit»{3}. Он понял ее в самом романтическом ключе, написал смутнореволюционную песню, а потом оказалось, что «Teen Spirit» — это сорт дезодоранта, которым пользовалась его подруга. Настоящие рок-музыканты моются редко, поэтому и от самого Курта тоже постоянно им припахивало…
Что тут скажешь? Производитель дезодоранта хорошо заработал. Курт Кобейн, узнав страшную правду, застрелился. А мы с Семеном выбрали жить.
И вместе.
Да. Теперь я называю его Сирил — в память о «Bonjour tristesse» Françoise Sagan{4} (малыш немного говорит по-французски, а английский у него просто безупречен). Семен — хорошее имя для красного конника, но никак не для гея — оно буквально пропитано шовинизмом: «Сэмэн, засунь ей под ребро…» Почему обязательно ей? Так что оставим от Семена одну первую букву — и вперед к счастью быстрым аллюром.
Мы не готовы на каминг-аут, потому что в нынешней России он чаще всего перерастает в мувинг-аут, а уезжать нам некуда. И потом, если для философа или журналиста саморазоблачение еще возможно даже в нашей ледяной степи — гуманитарная среда умнее и терпимее — то для финансового аналитика такое смерти подобно, ибо все денежные потоки придавлены у нас толстыми задницами сами знаете кого, а эти люди — православные гомофобы по службе (хотя в личной жизни у них тоже всякое бывает).
Мы тихаримся. И нам это даже нравится — потому что придает нашей страсти ту ауру подполья и тайны, которой совершенно лишилась однополая любовь на Западе. Там геи боролись за равноправие, а обрели пресыщенность и скуку — и терабайты колхозного гейпорна, похожего на учебный материал по экспериментальному осеменению быков. Их любовь уже не сладка — в ней нет запрета и вызова. А нам с Сирилом до сих пор светит та же секретная луна, что сияла над ложем Шекспира, Уайльда и Эйзенштейна… В общем, спасибо родной Госдуме за наши счастливые ночи.
Мы проникли друг другу в сны — и в рабочие будни тоже, и все это соединилось в одну тяжкую золотую орхидею нашей страсти…
Я не просто так говорю «золотую».
Одна из наших любимых игр заключается в том, что Сирил надевает маску Джанет Йеллен, привезенную мной из Сан-Франциско, и седой парик до плеч. Он располнел за последний год, и по корпулентности стал похож на богиню Феда (звучит вполне по-гречески — в хорошем смысле слова).
У нас есть привезенные из Парижа золотые презервативы в блестках, сверкающие в галогенном свете совсем как самородное золото. Есть Teen Spirit Stick (спасибо Нирване и Амазону), есть кристалл (спасибо Серу), есть виагра и чиалис, чтобы подлечить crystal dick{5}. А дальнейшее зависит от того, кому мы посвящаем нашу постельную борьбу — богам цивилизации или демонам ваты. Sapienti sat.
Пусть японцы косплеят синих зайчиков и манг — а русский дух всегда будет стремиться кратчайшим путем к самой сути.
Все это прекрасно и трогательно, но кое в чем я повинюсь.
Я растлил Сирила.
Да-да, растлил по-настоящему и всерьез.
Я научил его работать на ватный дискурс — что прежде даже не приходило этому чистому человеку в голову несмотря на чекистское финансирование.
Произошло это так…
5 — фрагмент[5]
— Хорошо, — сказал я вдумчиво. — Миром управляют финансисты. Финансистами управляют масоны. Масонами управляют рептилоиды. А кто управляет рептилоидами?
