Стивен Кови - 7 навыков высокоэффективных людей: Мощные инструменты развития личности
– Солнышко, если ты поделишься с ними, я дам тебе что-то вкусненькое. Я дам тебе кусочек жевательной резинки.
– Я не хочу жвачку! – закричала она.
После этого я начал впадать в отчаяние. Для четвертой попытки я выбрал угрозы и запугивание:
– Если не поделишься, тебе здорово попадет!
– Ну и что! – выкрикнула она. – Это мои игрушки! Я не должна ни с кем делиться!
В итоге мне пришлось применить силу. Я просто взял у нее из рук часть игрушек и раздал их детям:
– Берите, ребята, играйте!
Возможно, моей дочке нужно было получить опыт обладания этими игрушками, прежде чем отдать их другим. (В самом деле, как можно отдать то, чем не владеешь?) Она нуждалась в том, чтобы я, как отец, проявил большую эмоциональную зрелость и дал ей возможность получить этот опыт.
Однако в тот момент для меня большее значение имело мнение обо мне других родителей, а не рост и развитие моего ребенка и наших с ним взаимоотношений. Я просто изначально был уверен в собственной правоте: она должна была поделиться, а значит, была не права, не делая этого.
Возможно, уровень моих ожиданий по отношению к малолетней дочери был слишком высоким просто потому, что я сам находился на нижнем уровне своей собственной шкалы. Я оказался не способен или не пожелал проявить терпение и понимание и ждал от нее, что она отдаст свои вещи. В попытке компенсировать недостаток влияния я воспользовался силой своего отцовского положения и авторитета и принудил дочь сделать то, чего я от нее хотел.
Но использование силы оборачивается слабостью. Слабость использующего силу объясняется тем, что увеличивается его зависимость от внешних факторов. Становится слабей и тот, кто вынужден подчиниться, поскольку подчинение сковывает рост, формирование независимого мышления и внутренней дисциплины. В конечном счете ослабевают человеческие взаимоотношения. Сотрудничество уступает место страху, и оба – тот, кто использует силу, и тот, кто вынужден подчиниться, – становятся более эгоистичными и агрессивными.
Но что же происходит, когда сам источник используемой силы – будь то огромный рост или физическая мощь, позиция, авторитет, какой-то документ, высокое положение, внешность или прежние достижения – изменяется или вовсе перестает существовать?
Если бы я был более зрелым, я мог бы положиться на свою внутреннюю силу – на свое понимание роста и необходимости делиться, на свою способность любить и воспитывать – и позволил бы дочери самой сделать выбор: делиться или нет. Возможно, после попытки урезонить ее я мог бы переключить внимание детей на какую-то интересную игру, сняв таким образом со своего ребенка эмоциональное давление. Теперь я уже знаю, что, как только дети обретают чувство собственности, они делятся своими игрушками совершенно естественно, свободно и спонтанно.
Мой опыт говорит мне, что учить нужно не всегда. Когда отношения натянуты и атмосфера накалена эмоциями, попытка учить часто воспринимается как форма осуждения и неприятия. В то же время, когда отношения хорошие, по-моему, гораздо полезнее поговорить с ребенком наедине и спокойно обсудить то, что считаешь важным и чему хочешь его научить. Наверное, чтобы поступить именно так, требовалась более высокая эмоциональная зрелость, чем тот уровень терпения и внутреннего контроля, которым я обладал в то время.
Возможно, чувство собственности должно приходить раньше, чем потребность делиться. Возможно, многие из тех, кто отказывается отдавать в семье и браке, делиться со своими близкими или же кто отдает механически, просто не знают, что такое самообладание, поскольку никогда не знали, что такое владеть собой, не осознавали своей индивидуальности и не испытывали чувства собственного достоинства. Если мы хотим по-настоящему помочь нашим детям, нам необходимо быть достаточно терпеливыми, чтобы позволить им испытать чувство собственности, и достаточно мудрыми, чтобы развить у них дар отдавать, обучая их этому на собственном примере.
Наше видение проблемы и есть проблема
Никого не оставляет равнодушным успех, которого добиваются отдельные люди, семьи или целые организации, опирающиеся на твердые принципы. Всех восхищают сила и зрелость таких людей, единство и сплоченность таких семей, гибкость и синергетическая культура таких организаций.
Люди тут же задают вопрос, диктуемый их основной парадигмой: «Как вам это удается? Научите меня своей методике!» На самом деле их слова означают: «Дайте мне рецепт, следуя которому я смогу быстро решить свою собственную проблему!»
И найдутся учителя, которые дадут им то, о чем они просят. Освоенные ими навыки и техники в течение какого-то короткого промежутка времени могут казаться вполне эффективными. С помощью этого «социального аспирина», возможно, даже удастся снять некоторые острые проблемы.
Однако причина проблемы останется, а со временем появятся и новые болезненные симптомы. Чем больше люди заняты поиском быстрого решения и чем больше они концентрируются на внешних проявлениях проблемы, тем в большей степени сам этот подход усугубляет хроническое болезненное состояние. Наше видение проблемы и есть проблема.
Перечитайте описания проблем, приведенные в начале этой главы, и определите степень влияния этики личности на мышление авторов этих описаний.
Я прошел множество курсов обучения эффективному руководству персоналом. Я хочу, чтобы мои подчиненные работали с высокой отдачей, и изо всех сил стараюсь вести себя по отношению к ним дружелюбно и правильно с ними обращаться. Однако с их стороны я не чувствую никакой лояльности. Мне кажется, если я заболею и останусь дома на день, они попросту будут бить баклуши. Почему мне не удается научить их быть самостоятельными и ответственными? Или, может, стоит подыскать других сотрудников, которые обладают этими качествами?
Этика личности подсказывает мне, что в данном случае можно было бы предпринять какие-то решительные действия: раскачать подчиненных, расшевелить их, чтобы люди пришли в форму и начали ценить то, что имеют. Или же следует найти какую-то мотивирующую программу тренинга, которая бы заставила их работать с большей отдачей. Или мне следовало бы нанять новых сотрудников, которые бы лучше работали.
Но разве при таком откровенно нелояльном моем поведении подчиненные не стали бы задавать себе вполне естественный вопрос: забочусь ли я об их интересах? Не почувствовали бы, что я обращаюсь с ними как с неодушевленными механизмами? И была бы в этих ощущениях какая-то доля правды?
Если вдуматься, разве не именно такими я их себе представляю? Может быть, то, как я отношусь к работающим на меня людям, как раз и является частью проблемы?
Мне нужно сделать так много, а времени всегда в обрез. Я вечно спешу и ощущаю прессинг весь день. Каждый день. Семь дней в неделю. Я посещал семинары по управлению временем и перепробовал с полдюжины всяких систем планирования. Кое в чем они мне помогли, но все же я не могу сказать, что живу счастливой, плодотворной и спокойной жизнью, как мне бы того хотелось.
Этика личности подсказывает мне, что должно найтись что-то, способное помочь мне более эффективно распределять свое время, – какие-то семинары или пособия по планированию времени.
Но не может ли оказаться, что возросшая производительность не решит моих проблем? Разве то, что я буду успевать сделать больше дел за меньший промежуток времени, избавит меня от беспокойства? А не выйдет ли так, что это только обострит мою реакцию на людей и обстоятельства, которые, похоже, управляют моей жизнью?
А нет ли здесь чего-то еще более важного и глубокого – некой парадигмы внутри меня самого, которая и определяет то, как я воспринимаю свое время, свою жизнь и свой собственный характер?
Наш брак перестал приносить нам радость. Не могу сказать, что у нас постоянные скандалы; просто мы больше не любим друг друга. Мы обращались к консультанту, перепробовали разные рецепты, но, наверное, просто уже не способны оживить прежние чувства.
Этика личности подсказывает мне, что должна существовать какая-то книга или какой-то специальный семинар, на котором, обсудив свои чувства вместе с другими его участниками, моя жена научится лучше меня понимать. Или все это бесполезно и только новые отношения с другим человеком позволят мне обрести ту любовь, к которой я стремлюсь?
А может быть, дело вовсе не в моей супруге? Может быть, я сам способствую развитию ее недостатков и сам ставлю свою жизнь в зависимость от ее ко мне отношения? Наверное, вся проблема порождается парадигмой моих собственных представлений о любви и браке?
Теперь вы видите, насколько сильно парадигмы этики личности влияют на наше восприятие проблем и на выбор способа, которым мы пытаемся их решать?
