Чарлз Уилэн - Голая экономика. Разоблачение унылой науки
Минеральные богатства изменяют экономику. Во-первых, они отвлекают ресурсы от других отраслей, скажем от промышленности и торговли, которые могут быть более полезны для долговременного роста. Например, азиатские «тигры» бедны природными ресурсами. Их путь к процветанию начался с экспорта трудоемких продуктов с последующим переходом к экспорту более высокотехнологичных продуктов. По мере продвижения по такому пути страны постоянно богатели. Во-вторых, экономика стран, богатых каким-либо одним ресурсом, становится более уязвима для диких скачков цен на товары их экспорта. Страна, экономика которой держится на нефти, получает сильную встряску при падении цен на нефть с 30 до 15 дол. за баррель. Между тем спрос на национальную валюту страны растет по мере того, как остальной мир начинает скупать добываемые в этой стране алмазы, бокситы или природный газ. Это вызывает удорожание национальной валюты, что, как нам теперь известно, делает другие продукты, экспортируемые данной страной, более дорогими.
Наблюдая за экономическим эффектом открытия Нидерландами в 1950-х годах огромных запасов природного газа в Северном море, экономисты стали называть извращенные последствия избытка природных ресурсов «голландской болезнью». Всплеск экспортных поставок природного газа повысил стоимость голландского гульдена (ибо остальные страны стали нуждаться в большем количестве гульденов для оплаты этих поставок), что усложнило жизнь другим экспортерам. Правительство Нидерландов также использовало доходы от экспорта газа для расширения социальных расходов, что повысило отчисления предпринимателей в фонд социального обеспечения и, следовательно, издержки производства. Голландцы исстари были торговым народом, их экспорт составляет более 50 % ВВП. К 1970-м годам другие экспортные отрасли экономики Нидерландов, традиционно питавшие экономику страны, стали гораздо менее конкурентоспособными. Как отмечалось в одной посвященной бизнесу публикации, «газ настолько раздул и исказил функционирование экономики, что стал сомнительным благом для торговой нации» [162].
Наконец — и это, возможно, самое главное — страны могли бы использовать доходы от продажи своих природных ресурсов для улучшения своего материального положения, но не делают этого. Деньги, которые можно было израсходовать на общественные нужды (образование, здравоохранение, санитарию, вакцинации, инфраструктуру) — и получить от этих инвестиций огромные прибыли, — чаще всего пускают на ветер. После того как Всемирный банк помог построить нефтепровод, начинающийся в Чаде и идущий через территорию Камеруна к побережью океана, президент Чада Идрисс Деби потратил первые поступления от нефти в размере 4,5 млн дол. на закупки оружия для борьбы с повстанцами [163].
Демократия. Имеет ли соблюдение графика движения поездов для экономического роста бедных стран большее значение, чем такие тонкости, как свобода выражения мнений и политическое представительство? Нет. Правильно противоположное утверждение. Демократия — это то, что предотвращает самые вопиюще неправильные меры экономической политики вроде откровенной экспроприации богатств и собственности. Амартья Сен, экономист из Тринити-колледжа Кэмбриджского университета, в 1998 г. был удостоен Нобелевской премии по экономике за совокупность работ, посвященных проблемам нищеты и благоденствия. Одной из этих работ было исследование голода. Главный вывод м-ра Сена поразителен: самые страшные случаи массового голода вызваны не неурожаями — они вызваны ущербными политическими системами, которые мешают рынку скорректировать свое функционирование. Сравнительно небольшие сбои в производстве сельскохозяйственной продукции превращались в катастрофы, потому что импорт запрещен, или ценам не дают расти, или крестьянам не разрешено выращивать альтернативные культуры, или политика каким-то образом вмешивается в нормальную способность рынка к автоматической коррекции. Амартья Сен пишет: «[Голод] никогда не случался в независимой стране, где регулярно проходят выборы, где есть оппозиционные партии, критикующие правительство, и где газетам позволено свободно, без массированной цензуры описывать происходящее и выражать сомнение в мудрости правительственной политики» [164]. Самый страшный в истории голод случился в Китае, где в 1958–1961 гг., т. е. в годы закончившегося провалом «великого скачка», от голода погибло 30 млн человек. В Индии с момента обретения независимости в 1947 г. голода не было.
Экономист Роберт Барро в своем дающем стимул к размышлениям исследовании экономического роста примерно в 100 странах на протяжении многих десятилетий обнаружил, что основы демократии связаны с более высокими темпами экономического роста. Впрочем, более развитые демократии демонстрируют несколько менее высокие темпы роста. Этот вывод согласуется с нашим пониманием того, каким образом группы, сложившиеся на основе общности интересов, могут продвигать политические меры, которые не всегда хороши для экономики в целом.
Экономисты могли бы раскритиковать многие другие вещи, имеющие значение для процесса развития: нормы сбережений и инвестиций, рождаемость, этнические конфликты, колониальное прошлое, культурные факторы и т. д. Все это вызывает вопрос: если у нас есть верное представление о том, что составляет хорошую политику, то почему путь из нищеты столь крут и ненадежен? Ответ заключается в различии между описанием причин, в силу которых Майкл Джордан является великим баскетболистом, и игрой на одном с ним уровне. Одно дело — объяснить, что делает страны богатыми, но разработка стратегии преображения развивающегося мира — совсем другое дело. Рассмотрим один простой пример. Создавать эффективные правительственные учреждения легче, если население грамотно и образованно, но приличные стандарты государственного образования зависят от эффективных правительственных учреждений. Как решить проблему яйца и курицы?
В кругах специалистов по проблемам развития бытует старая шутка, имеющая непосредственное отношение к неудачным стратегиям, которые за последние 50 лет входили в моду и выходили из нее.
Один крестьянин обнаружил, что у него мрет много цыплят, и попросил совета у священника. Священник посоветовал крестьянину молиться за цыплят, однако цыплята продолжали погибать. Тогда священник посоветовал проигрывать в курятнике музыку, но и это ничего не изменило. Поразмыслив, священник предложил перекрасить курятник в яркие краски. В конце концов все цыплята сдохли. «Какая досада, — сказал священник крестьянину, — у меня было еще столько замечательных идей» [165].
