Ручир Шарма - Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда
Если смотреть шире, любой регион, рассчитывающий сегодня исключительно на очередные нефтяные месторождения, попадает во все большую зависимость от этого природного ресурса. Учитывая, что формирующиеся рынки в настоящее время вступают в фазу медленного роста, высокие цены на нефть, держащие на плаву целый регион, могут рухнуть в любой момент. А у стран Персидского залива нет на такой случай эффективного плана Б для финансирования уже привычных для их населения щедрых дотаций. Несмотря на то что меры правительства Саудовской Аравии по предотвращению беспорядков предусматривают увеличение расходов в 2011 году на 40 процентов, планы введения налогов для покрытия этих затрат тут даже не обсуждаются. А ведь в любом другом регионе такая дискуссия в данной ситуации была бы так же неизбежна, как смерть. Но в обществе, где население привыкло получать от правительства чеки, повышение налогов просто не считается жизнеспособной политической альтернативой.
По мнению ведущих зарубежных консультантов, в частности МВФ, Саудовская Аравия, Бахрейн и Оман смогут позволить себе столь расточительный характер затрат еще недолго, пока остается высокой цена на нефть, но быстрые темпы увеличения расходов в любом случае становятся все более рискованными, ибо нефтяные запасы в регионе истощаются. Считается, что сегодня объемы добычи нефти и газа достигли своего пика во всех странах Персидского залива, за исключением Катара.
Катар, безусловно, выиграл в лотерею природных богатств, в частности газа – особенно если учесть размеры страны, – и еще два столетия может добывать его нынешними темпами. Так что об экономии и сдержанности тут говорить вообще не принято. Огромные расходы стимулировали экстраординарный рост экономики – с 2005 по 2010 год его средние темпы составляли в среднем 17,5 процента, – и, судя по всему, эта ситуация сохранится еще какое-то время, относительно долгое. В этом плане Катар уникален: это мир в себе, спрятанный в другом таком же мире.
Впрочем, хотя монархии Персидского залива, желая предотвратить революцию, постоянно наращивают расходы, доводя их до неприемлемого уровня, переоценивать угрозу их власти не стоит. По словам Джека Голдстоуна из университета Джорджа Мэйсона, монархии Залива – это не «султанские режимы» вроде тунисского или египетского, существовавшие главным образом ради обогащения правящего лидера и его ближайшего окружения, без какого-либо плана развития нации или даже без идеи передачи власти преемнику в установленном порядке. Монархии Персидского залива считаются в здешнем обществе абсолютно легитимными. Они глубоко уходят корнями в местную культуру и целенаправленно, хоть и не всегда эффективно, работают над созданием в пустыне жизнеспособной экономики.
Следует признать, существует целый ряд причин для оптимизма в отношении Персидского залива, в основном благодаря реформам в Саудовской Аравии, на долю которой приходится около половины всего населения региона и общего ВВП. Еще три десятилетия назад 70–80 процентов от суммарных нефтяных доходов уходили на разрешение региональных конфликтов, взвинчивание расходов на оборону и связанные с этим взятки и откаты. Бюджеты государств были глубоко пассивными. Но в 1980-х годах рухнули мировые цены на нефть, и разразившийся вслед за этим финансовый кризис заставил многие страны Персидского залива жестче контролировать расходы. К середине прошлого десятилетия 70 процентов доходов от продажи нефти шли либо на сбережения, либо на погашение долгов, и сегодня финансовый менеджмент в регионе заслуживает самой высокой оценки. Практически каждое государство Персидского залива использовало модель, созданную Норвегией – страной, которая может похвастаться чрезвычайно успешным фондом национального благосостояния для реинвестирования прибыли, полученной от продажи нефти. Некоторые исследователи считают эти фонды всего лишь очередным проходящим увлечением стран Персидского залива, попыткой выглядеть не менее современными, чем их соседи, однако пока эти инструменты вполне эффективно выполняют свое главное предназначение – стратегическое и справедливое управление деньгами с учетом долгосрочных интересов государства.
Судя по всему, нынешние лидеры Саудовской Аравии лучше других понимают свою первостепенную задачу: им надо создать более образованную и мотивированную отечественную рабочую силу, способную в свою очередь построить экономику, которая не будет зависеть исключительно от нефти. Они много и мудро расходуют на улучшение образования, от детских садов до программ доктората, на модернизацию транспортной сети, на строительство новых электростанций. Но даже и без новых, не нефтяных отраслей, похоже, само по себе разумное расходование нефтедолларов способно обеспечить экономический рост на уровне 4–5 процентов, что совсем неплохо для региона со столь высокими доходами на душу населения. Однако, надо признать, такая ситуация вовсе необязательно сохранится долго.
В последнее десятилетие в Персидском заливе много и горячо обсуждают «жизнь после нефти» – развитие новых отраслей промышленности, прежде всего тех, для которых необходим этот природный ресурс, главное конкурентное преимущество региона. В этих странах строятся новые нефтеперерабатывающие заводы и предприятия по выпуску химических удобрений (они используют в качестве сырья нефть), но пока еще реальный экономический эффект от этих отраслей не соответствует актуальности и важности данной цели. В период между 2001 и 2010 годами доля от торговли нефтью в ВВП в таких стран, как Бахрейн, Кувейт и Оман, снизилась на несколько процентных пунктов, но некоторые государства Персидского залива фактически попали в еще большую зависимость от этого сырья. Например, нефтяная доля в ВВП Саудовской Аравии выросла на 10 процентных пунктов, достигнув 45 процентов, а доля ВВП ОАЭ увеличилась на 2 пункта, до 31 процента.
Особенно удивляет факт роста зависимости от нефти в ОАЭ, ведь один из эмиратов, Дубай, приобрел за тот же десятилетний период всемирную известность благодаря потрясающей кампании, нацеленной на создание в пустыне истинной финансово-туристической «Мекки». Идея состояла в том, чтобы, разместив серьезные компании в зданиях с уникальной, привлекающей внимание архитектурой, создать в эмирате нечто вроде помеси Лас-Вегаса с Сингапуром. Достаточно вспомнить хотя бы похожий на парус роскошный отель Burj Al Arab, вдохновивший на подобные предприятия еще один эмират, Абу-Даби, а также Катар, Оман и другие страны Персидского залива. Но проект потерпел сокрушительное фиаско.
Помимо долговых проблем, с самого начала характерных для данного проекта, помешала и банальная проблема спроса, ведь экономический потенциал финансово-туристической индустрии в пустыне изначально ограничен. Страны, последовавшие примеру Дубая, выдвигают аргумент, что их идеи несколько отличаются от дубайского проекта. В частности, Катар решил специализироваться на спортивном туризме (в 2022 году тут пройдут игры Чемпионата мира по футболу ФИФА), а Оман сделал ставку на неспортивный туризм. Но, помимо этого, у Катара имеется потрясающий новый Музей ислама, а в Абу-Даби не только проводятся крупные спортивные мероприятия вроде гонок Формула-1, но еще и идет строительство совершенно невероятного искусственного острова стоимостью в 25 миллиардов долларов, где планируется разместить филиалы парижского Лувра и Нью-Йоркского Гуггенхайма. Нельзя не упомянуть и об отличных международных университетах Аду-Даби. Все это великие, но конкурирующие проекты, и им, без сомнения, будет очень тесно в одном небольшом регионе.
