Юрий Александров - СССР: логика истории.
Если возможность социалистической революции возникла как закономерный итог развития капитализма в России и мире, то осуществление на практике этой потенциальной возможности явилось результатом цепи во многом случайных событий и факторов — разрушительной империалистической войны, неспособности царского режима и буржуазного Временного правительства осознать и решить насущные проблемы страны, прежде всего аграрный вопрос, наличия революционной пролетарской партии во главе с В. И. Лениным. Вместе с тем неправомерно объяснять победу социалистической революции в России исключительно случайными факторами и представлять ее как неожиданный успех вооруженного восстания, организованного небольшой кучкой заговорщиков-большевиков. В. И. Ленин справедливо заметил по этому поводу, что “никакое восстание не создаст социализма, если он не созрел экономически”[192]. В начале века капиталистическое общество уже было беременно новым способом производства. Этот факт, отражаясь в массовом сознании, проявлялся в обострении классовой борьбы и стихийных выступлениях трудящихся. А “стихийность движения”, по словам Ленина, “есть признак его глубины в массах, прочности его корней, его неустранимости” и поэтому служит лучшим доказательством “почвенности пролетарской революции”[193].
Одновременно с революцией в России попытки свержения старого строя имели место в Германии, Венгрии и Финляндии. В последующие годы социалистические революции произошли во многих странах обоих полушарий. Такое количество “случайностей” свидетельствует о закономерности процесса революционного преобразования капиталистического общества. События октября 1917 г. не могут рассматриваться как чисто случайный эпизод в нашей истории.
Очевидно, что невозможно придти к правильному выводу, если элементы предопределенности и случайности в событиях октября 1917 г. рассматривать раздельно, а не в их диалектической взаимосвязи. Дело в том, что Великая Октябрьская социалистическая революция — закономерная случайность. С одной стороны, революционная ситуация 1917 г. возникла как результат затяжной и чуждой интересам народа войны, связанных с ней экономических трудностей и неспособности властей разрешить копившиеся десятилетиями и столетиями общественные противоречия. При другом развитии событий революционная ситуация в 1917 г. могла и не возникнуть, и это обстоятельство, действительно, определяет элемент случайности в том, что произошло в октябре (а в равной мере, и феврале) 1917 г.
Но с другой стороны, Октябрьская революция представляет собой закономерный итог развития капитализма. Она произошла именно в России потому, что наша страна вобрала в себя весь комплекс противоречий, характерный для буржуазного мира в начале века. Пока молодой капитализм бурно развивался по восходящей линии, любые проекты построения более справедливого общества не могли выйти за рамки утопии и воплотиться на практике. После же того, как капиталистический способ производства перевалил через высшую точку своего развития и перестал адекватно отражать уровень развития производительных сил, социалистическая революция стала возможной. Вместе с тем реальная вероятность ее осуществления зависит от хотя и объективных по своей природе, но случайных факторов. На протяжении XX века превышение критической массы порождаемых капитализмом общественных и классовых конфликтов не раз приводило к социальному взрыву в различных частях мира, и наша революция — первая, но не единственная в раде других попыток преодоления противоречий буржуазного общества и способа производства. Эти попытки будут продолжаться и в дальнейшем. Точно так же, как революция в испанских Нидерландах в XVII веке ознаменовала собой начало эры буржуазных революций, Октябрьская революция открыла эпоху перехода от капитализма к социализму. Именно это обстоятельство определяет ее место в истории человечества.
Революция способствовала гигантскому ускорению развития страны. Бытующее ныне представление о быстром прогрессе экономики царской России до революции является мифом. Индустриальной державой Россию (СССР) сделал только Октябрь, до этого она была отсталой аграрной страной, вывозившей только сырье и продовольствие. Факты свидетельствуют, что в период 1861–1913 гг. разрыв в уровне экономического развития между Россией и передовыми западными странами — Германией и США не сократился, а увеличился[194]. В конце этого периода Россия производила промышленной продукции меньше, чем США, в 8 раз по абсолютным размерам и в 13–14 раз — в расчете на душу населения[195]. (Промышленное производство СССР составляло около 80 % от американского, к 2000 году планировалось выйти на уровень США. Разница в динамике развития царской капиталистической России и СССР очевидна). Мировой экономический кризис начала века и глубиной, и длительностью проявился в России сильнее, чем в других странах. Первое десятилетие века было периодом кризиса и депрессии в экономике империи[196]. В 1913 г. на долю России приходилось немногим более 4 % мировой промышленной продукции, в то время как ее население составляло 9 % от населения мира. Это означает, что на душу населения в царской России приходилось в два с лишним раза меньше продукции, чем в остальном мире, включая самые нищие его регионы. (Для сравнения: к концу своего существования СССР производил по разным оценкам от 14,5 до 20 % мировой промышленной продукции при населении 5,5 % от мирового)[197].
Однако в стране, в которой 80 % населения жили в деревне, главным вопросом, волновавшим общество, был аграрный. Реформа 1861 г. не устранила основную причину социальной напряженности в деревне — помещичье землевладение и малоземелье огромной массы крестьян: один помещик в среднем владел таким же количеством земли, что и 300 крестьянских семей. Земельное утеснение, особенно сильное в Европейской России, приводило к тому, что крестьяне зачастую не могли прокормить свои семьи. В то время, как помещики вывозили хлеб из страны, значительная часть российских крестьян жила впроголодь. Из первых тринадцати “мирных” лет XX века семь были голодными. Голод 1911 г., например, охватил 20 губерний с населением 30 миллионов человек[198].
Малоземелье и бедность крестьянских хозяйств ограничивали возможности их подъема. Для большей их части было характерно преобладание ориентации на собственное потребление, а не на рынок[199]. Существовавшая, как пережиток докапиталистической эпохи, сельская община способствовала сохранению патриархальности и натуральной замкнутости крестьянского хозяйства. Производительность земледелия росла крайне медленно, а в расчете на душу населения по отдельным видам продукции даже снижалась. Средний валовой сбор хлебов в 1910–1913 гг. составил 73 млн. тонн (в СССР в 1975–1980 гг. — 205 млн. тонн) при урожайности пшеницы лишь 7,2 центнера с гектара — почти в 3 раза меньше, чем в Европе[200]. По этим причинам товарность сельскохозяйственного производства страны оставалась на низком уровне.
