Чарлз Уилэн - Голая экономика. Разоблачение унылой науки
При всем его трудолюбии м-р Зимба — человек бедный. В 2000 г. его денежные доходы составили примерно 40 дол. И м-р Зимба не исключение. В Малави ВВП в расчете на душу населения не дотягивает до 200 дол. Совокупное ежегодное производство всей страны составляет 2 млрд дол., что приблизительно равно одной восьмой годового производства штата Вермонт. Для того чтобы кто-нибудь не стал тешиться наивной иллюзией, будто такое существование исполнено приятной простоты, следует отметить, что 30 % малавийских детей страдают от недоедания более одной пятой детей умирают, не дожив до пяти лет.
По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, в мире насчитывается свыше 800 млн человек которые недоедают. Большинство голодающих проживают в развивающихся странах; примерно половина голодающих живет в Индии и Китае. Каким образом это возможно? Почему ныне, когда мы можем расщеплять атом, летать на Луну и расшифровывать геном человека, 2,8 млрд людей (или примерно половина населения мира) живут менее чем на 2 дол. в день? [138]
Краткий ответ на этот вопрос таков: этих людей подвела экономика их стран. В сущности, создание материального богатства — это процесс использования ресурсов, включая человеческие способности, для производства вещей, имеющих стоимость. Экономика бедных стран не приспособлена для решения этой задачи. В своей великолепной книге об экономическом развитии «The Elusive Quest for Growth» («Неуловимые поиски роста») экономист Всемирного банка Уильям Истерли описывает уличную сцену в Лахоре, Пакистан:
Рынки в старом городе, где переулки так узки, что машине не проехать через толпу, переполнены людьми. Люди покупают, продают, едят, готовят пищу. Каждая улица, каждый переулок ломятся от лавок, а каждая лавка ломится от наплыва людей. Такова частная экономика, обладающая огромным динамизмом [139].
Автор отмечает, что Пакистан — страна, в которой большинство населения неграмотно, где жилищные условия ужасны и где люди недоедают. Пакистанское правительство создало собственное ядерное оружие, но оно неспособно осуществить программу вакцинации от кори. Мистер Истерли пишет: «Замечательные люди. Кошмарное правительство». У любой страны есть ресурсы, хотя бы в форме трудолюбия и ума населяющих ее людей. У большинства стран, в том числе и у самых бедных, ресурсов гораздо больше.
Давайте не будем думать о таких неприятных вещах, как отсутствие у экономистов рецепта превращения бедных стран в богатые. (Да, есть истории сказочных успехов, скажем истории первых азиатских «тигров» — Гонконга, Сингапура, Южной Кореи и Тайваня, стран, экономика которых в течение почти трех десятилетий растет темпами, превышающими 8 % в год. Но у нас нет проверенной формулы роста, которую, как своего рода привилегию на развитие, можно было бы применять в одной стране за другой. Во время азиатского финансового кризиса 1997 г. даже «тигры» жестоко споткнулись.) Однако у нас есть должное понимание того, что делает богатые страны богатыми. Если мы сможем составить перечень мер, применяемых всеми хорошо функционирующими экономиками, то затем сможем обратить внимание на продиктованный здравым смыслом вопрос лауреата Нобелевской премии Дугласа Норта: «Почему бедные страны попросту не копируют политику, которая способствует изобилию?» [140].
Далее приведены политические меры и в некоторых случаях удачные географические факторы, которые, как стали полагать экономисты, специализирующиеся на проблемах развития, составляют различие между богатством и нищетой народов.
Эффективные государственные учреждения. Для того чтобы расти и процветать, стране нужны законы, правоохранительная деятельность, суды, базисная инфраструктура, правительство, способное собирать налоги, и здоровое уважение граждан к каждой из этих функций. Указанные учреждения суть рельсы, по которым движется капитализм. Эти учреждения должны быть в разумной мере честными. Коррупция не просто неудобство, как ее порой воспринимают, — это раковая опухоль, которая вызывает неправильное распределение ресурсов, душит инновации и отпугивает иностранных инвесторов. Хотя в Америке к правительству относятся безразлично или враждебно, большинство других стран хотели бы иметь хорошее правительство. Том Фридмен, внешнеполитический обозреватель, ведущий колонку в «New York Times», пишет:
Пару недель назад я участвовал в семинаре, который проводили в Нанкинском университете в Китае, и я все еще слышу, как молодая китайская аспирантка умоляет дать ответ на поставленный ею вопрос: «Как нам избавиться от всей нашей коррупции?». Знаете ли вы, что отдал бы средний китаец за то, чтобы его столица походила на современный Вашингтон с его в разумной мере честной и дееспособной бюрократией? Знаете ли вы, насколько необычно выглядим мы в мире, потому что нам не надо платить бюрократам за получение простейшего разрешения властей? [141]
Взаимозависимость, существующая между государственными учреждениями и экономическим ростом, послужила стимулом к проведению умного и интригующего исследования. Дэрон Асемоглу и Саймон Джонсон, экономисты из Массачусетского технологического института, и Джеймс Робинсон, экономист из Калифорнийского университета, предположили, что на экономические успехи развивающихся стран, прежде бывших колониями, повлияло качество государственных институтов, оставшихся от колонизаторов [142]. Европейские державы в разных частях света проводили разную колонизаторскую политику в зависимости от того, насколько конкретная территория была благоприятна для заселения белыми. На территориях, которые европейцы могли осваивать без особых трудностей, как, например, в США, колонизаторы создали институты, которые оказали положительное и долговременное воздействие на экономический рост. Там, где европейцам было трудно заселять территории из-за высокой смертности от заболеваний, как, например, в Конго, колонизаторы попросту сосредоточили свои усилия на скорейшем вывозе как можно больших богатств к себе на родину, создав то, что авторы этого исследования называют «добывающими государствами».
Исследователи изучили 64 бывшие колонии и обнаружили, что по меньшей мере три четверти различий в их нынешнем уровне благосостояния можно объяснить различиями в качестве государственных учреждений, существующих в этих странах. В свою очередь, качество этих государственных учреждений объясняется, по меньшей мере отчасти, первоначальной моделью заселения и освоения данной территории. Национальная принадлежность права, которым руководствовались колонизаторы — англичане, французы, бельгийцы, — не имела особого значения (хотя при сравнении с другими колонизаторами англичане, кажется, хорошо смотрятся, поскольку имели свойство заселять территории, более благоприятные для освоения).
