Сергей ГОРОДНИКОВ - ГОСУДАРСТВО И НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕФОРМАЦИЯ
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. НАРОД И НАЦИЯ
Глава 1. Народ, нация и Национальная Реформация
Первые идеологи большевизма понимали, что буржуазно-капиталистическая нация отличается от народа, и отличие это существенное. Но объяснить сущность этого отличия не могли, так как выводы о формах общественного развития в рамках теории классовой борьбы и научного социализма не затрагивали данного вопроса. Попытка Сталина заполнить этот пробел введением формального определения того, что же есть нация, ничего не объясняла, была в чистом виде обслуживающей политический запрос на такое понятие схоластикой и только внесла чудовищную путаницу в коммунистическую догматику, укрепляя её проявления мировоззренческой иррациональности. Не случайно, созданный большевиками коммунистический режим старался избегать употребления слова нация, к делу и без дела подменял его словом народ, запутывая смысл слов настолько, что едва ли кто в России сейчас способен обосновать различие между этими понятиями. О чём, в частности, свидетельствует нынешняя Конституция Российской федерации. Да и на Западе положение дел не многим лучше.
Строго говоря, пока русской нации ещё нет, потому что в России не вызрели предпосылки для её появления. В стране никогда не было господства городских отношений собственности, которые ведут к неустойчивости политических отношений, преодолеваемой только благодаря возникновению особого, городского общественного сознания государствообразующего этноса, сознания национального, отчуждающего себя от сознания народно-земледельческого. Со времён окончания Великой Смуты в ХVII веке русские почти четыре столетия были исторически взрослеющим, затем стареющим, однако всё же великорусским народом с земледельческим мировоззрением, с феодальными традициями общественных и социально-политических отношений.
В этой связи полезно заметить, что в исторически относительно более развитой Центральной и Восточной Европе просоветские политические системы, которые сложились после Второй мировой войны, справедливо назывались не национальными демократиями, а именно народными демократиями, – ибо в них мелкобуржуазный средний слой горожан, как политическая основа городского общественного самосознания, систематически подвергался репрессивным насилиям и подавлялся политической практикой «беспощадной борьбы с буржуазным национализмом». То есть, в этих странах поддерживались устаревшие политические отношения на основе традиций народного земледельческого прошлого при вынужденном использовании представительной буржуазной демократии для обоснования политической легитимности коммунистических режимов власти в глазах горожан.
Но когда о буржуазных нациях капиталистического Запада советскими пропагандистами говорилось, как о народах, это было явным несоответствием действительности, явным проявлением иррациональности коммунистической догматики, заблуждением, проистекающим из-за путаницы в теоретически не обоснованных понятиях. Современная нация появилась в мировой истории именно как общественная организация городских слоёв населения, как качественно новый тип этнократического общества в условиях нарастания раскрестьянивания и обусловленного раскрестьяниванием развития городского промышленного товарного производства. Нация есть общество городское и буржуазно-капиталистическое по своей сути. В современном мире уже нет американского народа, японского народа, немецкого народа, а есть ныне переживающая упадок американская нация, сильная своим общественным самосознанием японская нация, немецкая нация и так далее. И переход от народной формы общественного бытия к национальной совершается через две революции. Сначала через буржуазную формационную революцию, которая сокрушает политическую формацию, основанную на феодально-земледельческих отношениях собственности, породивших народную форму общественного бытия. А затем через военно-политический режим осуществления национальной революции, которая закладывает основы политической системы новой формации, и в этой новой формации происходит становление национальной формы общественного бытия или нации.
Отнюдь не случайно большинство европейских стран Западной и Центральной Европы, переживших буржуазные революции накануне и после Первой мировой войны, столь единообразно проходили в двадцатые и тридцатые годы через схожие между собой фашистские режимы власти, которые осуществляли национальные революции в условиях первой половины двадцатого столетия, когда определяющими политическую борьбу интересами городского производства стали интересы индустриального развития. Исключением из этого фашистского единообразия были те буржуазные государства Запада, которые прошли через подобные режимы много раньше, а потому при иных обстоятельствах, обстоятельствах предшествующего индустриальному развития городского производства, то есть Голландия, Британия и Франция. Предвестниками же фашистских режимом стал режим националистической партии республиканцев в США, который возглавлялся Линкольном в 60-х годах девятнадцатого века. Фашистские и подобные им националистические режимы ХХ-го века, утверждавшиеся в Европе, в Латинской Америке и на Дальнем Востоке Азии, были следствием целого ряда буржуазно-демократических революций в странах с приблизительно одинаковым экономическим и политическим развитием. Они были проявлением объективно неизбежных Национальных революций, в которых националистическими силами как раз и создавались политические системы буржуазных государств, чтобы посредством государственного насилия осуществлять социальное выстраивание новых национально-городских общественных отношений, необходимых для устойчивого развития промышленного и сельскохозяйственного капитализма в каждой из этих стран.
Городское общественное самосознание становится естественно национальным не сразу после начала Национальной революции, а в течение целой эпохи Национальной Реформации, когда происходит отмирание народного самосознания при смене старых поколений новыми поколениями, родившимися уже в условиях господства национальных политических отношений. И становление демократически самоуправляемого национального общества завершается только в третьем поколении после начала Национальной революции. Национальные революции поэтому всегда совершались только авторитарными военно-политическими режимами, частным проявлением которых стали фашистские режимы в нынешнем столетии, иначе нельзя было навязать народной среде большинства населения политику поворота к созданию национального общества, подавить сопротивление всех внутренних и внешних сил, встающих на пути такой политики. Авторитарные режимы проводили мобилизацию всех средств для осуществления самых сложных, первых заделов национал-революционных преобразований, нацеленных на создание явных или неявных городских классовых традиций разделения прав и обязанностей, что являлось необходимым условием для выстраивания социально-политической и общественной самоорганизации горожан. После такой инициации националистическими режимами обратное историческое развитие населения переживших буржуазные революции стран оказывалось практически невозможным, так как невозможным было до конца уничтожить зародившееся национальное самосознание как самосознание именно общественно-городское, только и дающее надежду на спасение этноса при отмирании народно-земледельческой формы его общественного бытия. Доказательства тому наглядно проявились при крушении советского коммунистического диктата в странах Центральной и Восточной Европы с католическими и протестантскими духовными традициями, в которых уже произошли буржуазно-демократические и Национальные революции в период времени от окончания Первой мировой и до конца Второй мировой войн. Вопреки политически враждебным обстоятельствам, именно городское национальное общественное сознание развивалось у молодёжи этих стран, и воспитывалось оно теми традициями мелкобуржуазного националистического общественно-городского сознания, которые сложились накануне прихода к власти коммунистических просоветских режимов.
