Коллектив авторов - Новая русская доктрина: Пора расправить крылья
Цивилизационная модель России не может быть поставлена в зависимость от сокращения территории, от сворачивания геополитических и демографических возможностей. В нашей истории бывали кризисы и похуже (например, длительный упадок после Смутного времени в XVII веке). Но тем активнее шла затем и экспансия.
К цивилизационным константам России относятся:
1. Главный государствообразующий коренной народ – великороссы.
2. Русский язык и великая русская культура, выходящие за рамки принадлежности одному коренному народу – традиционно они принадлежат всей России.
3. Целый ряд меньших коренных народов со своими культурными укладами и традициями, привившихся к великоросскому стволу и неотделимых от судьбы России.
4. Государственная традиция своеобразного – русского – имперского типа (постоянная выработка имперского правящего слоя, способного организовывать пространство огромное и разнообразное в культурном отношении без радикального слома местных традиций и обычаев).
5. Православие как первенствующая традиционная религия, обеспечившая России духовный базис.
6. Другие традиционные религии многих коренных народов России, участвовавшие в выработке единого духовного, этического и культурного пространства нашей цивилизации.
Без этих констант существование и воспроизводство России как цивилизации невозможно. В отличие от проекта «стандартизации» России, превращения ее в обычную европейского типа «нацию» с одним титульным народом и одной титульной религией данный подход строит принципиально открытую цивилизационную модель.
Такая Россия сохраняет потенциал мировой цивилизации, сохраняет возможность предъявить универсальные ценности, а не замкнуться в герметичный мир, чтобы вариться в собственном соку. Возвращение России в большую геополитику должно произойти параллельно и как возвращение в качестве главного лидера в постсоветский мир, и как возвращение в качестве одного из мировых лидеров в процесс формирования новой системы взаимодействия макрорегионов и цивилизаций, новой системы коллективной безопасности, новой парадигмы международного права.
1.8. Формула суверенной демократии: чего в ней не хватает
Дискуссия о суверенной демократии вскрыла ряд значимых моментов в нынешнем компромиссном, либерально-консервативном мироощущении властной элиты. В целом формулирование суверенной демократии – верный вектор. Вместе с тем, как было сказано выше, суверенитет России носит не столько национальный (народный), сколько цивилизационный характер. Это подразумевает помимо нации (демократия) и власти (суверенность) значимое третье начало , третье звено [1] .
Этим третьим звеном должна стать пока еще не проясненная до конца формулировка содержательного наполнения элиты России, концептуального разрешения ее жизненных задач, ее стратегии, принципов ее рекрутирования и воспроизводства. Это содержание элиты станет символом веры нации.
Когда мы говорим о переходе от диады к триаде, на ум невольно приходит старая триада графа Уварова: «Православие – Самодержавие – Народность». Аналогии здесь вполне возможны. Суверенность – это сегодняшний аналог самодержавия. Демократия – может пониматься как своеобразный аналог народности. Что же станет на месте «православия»? Вероятно, имеет смысл поставить вопрос о светском символе веры русской элиты. Содержанием этого светского символа веры и будет та идеология, о возвращении которой мы говорим. В Россию вернется не прежняя идеология, которая ее покинула 16—17 лет назад. Новая идеология будет совсем другой.
Пусть это не будет чисто церковное православие, но это должна быть некая система духовных воззрений, некоторые вера и знание, которые придавали бы нашей элите, а вслед за ней и всей нации, чувство собственной правоты. Это могла бы быть демократия, вооруженная идеалами духовной суверенности и справедливости – как социальной, так и исторической, нравственной и даже культурной. Элита должна дать возможность расцветать традиционным ценностям морали, культуры, этнических и местных укладов, реализовать многие из этих возможностей, возглавить процесс воссоздания нашей идентичности, сочетая ее с ценностями динамичного развития, прорыва в будущее.
Третье начало тесно связано с вопросом о качестве и составе элиты. Разговоры о «новой аристократии» многих раздражают. И это вполне понятно. Откуда же взять аристократию в стране, где данная традиция долго и успешно выкорчевывалась? Однако из того, что в нашей трагической истории мы в какой-то момент отказались от аристократии и прожили без нее долгое время, вовсе не следует, что мы в ней не нуждаемся. Страна и культура, которая не хочет выращивать свою аристократию, будет так или иначе невольно служить внешнему правящему слою. Страна, которая не готова поднять на своих знаменах адекватную своей природе идеологию, будет подстраиваться под чужую песню, плясать под чужие музыкальные инструменты.
Нечто подобное мы сейчас и наблюдаем. У нас элита не хозяев, а наместников, приказчиков международных корпораций. У нашей элиты бывают самые разнообразные и причудливые формулы личного успеха, но нет общего символа веры – символа веры в свою страну.
Нам нужна новая армия управленцев, отобранная не по протекции и не по формальным критериям профильного образования и возраста, а по исключительным организационным и нравственным качествам, проверенным в конкретном общественно значимом труде. Нам нужен контингент государственных служащих, где деятельность будет оцениваться по измеримому результату, повышение по службе – сопровождаться более высокой ответственностью, а проступки – караться по особо жестким общим и внутренним критериям, предусматривающим исключение из корпуса госслужащих. Нам нужны государственные менеджеры с яркой инициативой, изобретательностью и способностью к усвоению и внедрению инноваций, с нравственно обусловленной самодисциплиной. Нам нужен «атакующий класс», для бойцов которого высшим приоритетом будет служение, а высшей наградой – признание общества.
1.9. Проблема развития
Рост в некотором смысле противоположен стабильности, при благоприятной обстановке рост становится естественным, а стабильность – ценностью отрицательного, пассивного состояния, запирания созидательных сил нации. Именно в этом гибельном состоянии запертых сил мы находились последние годы.
В 2003—2007 годах России было нужно не «устойчивое развитие» экономики (настолько «устойчивое», что оно мало чем отличалось от стояния на месте), а развитие прорывное, инновационное и прогрессивное. То есть настоящее развитие. Обладающий реальной стратегической и финансовой властью блок в правительстве искусственно ограничивал эти возможности России, пугая диспропорциями, макроэкономическими опасностями и рисками. И дело не просто в кадрах, дело в системе, которая вплоть до последнего времени воспроизводила себя и продолжала сдерживать возвращение государства к традиционным для России расширенным полномочиям и функциям в деле социально-экономического развития.
