Фрэнк Шостак - Экономический цикл: Анализ австрийской школы
Однако ярко выраженная ^нейтральность денег (определяемая местом и способом их впрыска в экономическую систему) искажает важнейшие ценовые сигналы, причем гиперактивная финансовая архитектура усиливает этот эффект, обеспечивая давление на торгующиеся объемы финансовых инструментов, которые считаются в данный момент слишком дешевыми или слишком дорогими, невообразимым рычагом.
Денежно-кредитное манипулирование деформирует структуру относительных цен и может сделать их разрушительно волатильными и хаотичными (даже если кажется, что некоторые корзины цен, выбранные для составления произвольных ценовых индексов, ведут себя лучше).
Таким образом, влияние, оказываемое инфляционным кредитом на активы финансового рынка, искажает процентные ставки, а также активно подпитывает монетизацию кредитных залогов - так называемая спираль Джона Ло, в условиях которой мы сейчас живем. Как следствие предприниматели дезориентированы, люди совершают ошибки, выбирая направления для своих трудовых усилий и мы продолжаем ошибочно распределять наш реальный капитал, одновременно накапливая кредит.
Таков, по нашему мнению, общий механизм экономического цикла. Но последнему циклу были присущи два новых искажения, благодаря которым дисбаланс достиг невиданных прежде размеров. Качество наших прогнозов во многом зависит от понимания этих дополнительных рядов в нашей матрице.
Начнем с самого простого - технологической гонки.
Подобио детям, завороженно глядящим на витрину магазина игрушек, мы неизменно тераем голову от блестящих технических новинок и впадаем в синдром телеканала Дис-кавери, погружаясь в потребительскую ментальность байтов и бодов, мегахитов и гигагерц. Трезвая оценка начала отступать перед новизиой; до известной степени воз и ныне там: Cisco, Intel, Oracle, Microsoft и иже с ними продолжают доминировать и в финансовых новостях, и в ежедневных таблицах объемов продаж.
Далее, внешний фактор. Его можно рассматривать как западные плоды глобализации и долларового империализма.
Где-то между падением Берлииской стены и текиловым кризисом начался внушительный внешний сдвиг, ускорившийся после событий азиатской эпидемии* Иностранцы принялись наращивать официальные резервы (эта тенденция в период с 1997 по 2000 годы разрослась до суммы в 400 млрд долл. дополнительного сеньоража) и, кроме того, начали ненасытно накапливать иные формы американского долга.
Цифры выглядят отрезвляюще: 74 процента всех вложений иностранного капитала в корпоративные облигации за последние 50 лет были сконцентрированы в период с 1995 по 2001 годы, так же как и 79 процентов всех покупок бумаг GSE.
Кроме того, ииостранцы не проявили проницательности, купив также 85 процентов всех своих американских акций именно в этот период, особо отличавшийся наиболее высокими ценами. Однако потоки чистого акционерного капитала в действительности были отрицательными, и даже включение FDI (нередко финансируемого дорогими акциями) добавляет лишь 230 млрд долл., тогда как вложения в облигации составили: валовые - 1930 млрд, чистые — 1690 млрд долл. Фактически 68 процентов всего портфеля американских ценных бумаг со времени войны в Корее было приобретено после начала последнего бума, и в большинстве своем это облигации.
Именно данная тенденция не позволила инфляционному финансированию Америки по принципу пирамиды и ее зияющему дефициту торгового баланса вылиться в инфляцию цен, которая останавливает более типичные [сопровождающиеся инфляцией цен] экспансии. Это, безусловно, дамоклов меч, висящий над Америкой.
За счет накопления дополнительных долларов частные иностранцы увеличили остатки наличности в обмен на свои дешевые товары, иностранные денежные власти расширили свои резервные базы и, следовательно, свою денежную массу. Это способствовало обесценению их собственных валют, что хотя и повысило локально подсчитываемые поступления от экспорта, но в действительности являлось дополнительным каналом неявного налогообложения граждан этих стран посредством инфляции.
Этот налог пошел в основном на субсидирование потребителей Атлантического консорциума.
Все время, пока длилась эта с виду ничего не стоящая кредитная экспансия (сопровождавшаяся странными денежными потрясениями в странах, которые снабжали консорциум), она, к сожалению, способствовала тому, что все производство [в мире] сразу настраивалось в расчете на англо-американских потребителей, а также на высокотехнологичные заблуждения атлантической деловой модели.
Тем временем благодаря доморощенному кредитному «пузырю» был вбит огромный клин между сбережениями и инвестициями — вплоть до того, что за последние три года, впервые в истории, общий объем инвестиций в нефинансовые предприятия в США не был уравновешен совокупными семейными сбережениями и собственными накоплениями предприятий.
Причина, по которой это обстоятельство не вызвало гражданскую войну за товары между американскими производителями и потребителями, заключается в том, что эти товары с готовностью предоставил добрый иностранец.
Добавьте к этому, что корпорации тратили значительную часть того, что было ими заработано на выкупе возможно самых дорогих акций в истории (чего их предшественникам в 1920-е годы хватило ума не делать). И это помимо дыры в 1,14 трлн долл., появившейся в балансах после паники, связанной с банкротством LTCM.
Однако экспоненциальное расширение кредита и финансового рычага помогло заполнить эту брешь. Если мы посмотрим на рост задолженности финансового рынка за последние три года, то увидим, что на каждый доллар совокупных семейных сбережений и собственных накоплений нефинансовых предприятий было создано 1,20 дом. Для сравнения сопоставим это с максимальным показателем предыдущего цикла: всего 48 центов на каждый доллар в 1989 году, а также с минимумом из промежуточного 1992 года в 28 центов.
В то же самое время действующие производные контракты, используемые для игры на колебаниях соответствующих экономических показателей, за шесть лет «Мыльного Пузыря» разрослись с 56 до 120 трлн долл., в полных 6 раз превысив ВВП США. Из них 50 трлн долл. составляют дериваты на процентную ставку (рост на 140 процентов). Интересно заметить, что менее чем 10 процентов этих контрактов заключались с нефинансовыми клиентами.
Так выглядит ситуация, которую Гринспен — не понимая ее - вынужден пытаться распутывать, начав с увеличения дозы того, что собственно и подкосило здоровье пациента.
* * *
Денежная экспансия развивается преимущественно через изменение цен (вверх), однако этот процесс гораздо более случаен и произволен, чем полагают мыслящие в терминах однородных товаров стандартные монетаристы и кейнсианцы. Поэтому денежная экспансия едва ли обещает хоть как-то послужить на общее благо, когда мы прыгаем через окно Бастиа.
