Торстейн Веблен - Теория праздного класса
Значит, верховой лошади в эстетическом смысле повезло в том, что такие свойства лошади, как красота или полезность, в какой бы мере и сколь бы произвольно они ей ни приписывались, узакониваются каноном денежной достопочтенности. Притязания на ее высокую эстетическую оценку пользуются моральной поддержкой со стороны принципа демонстративного расточительства, подкрепляясь хищнической наклонностью к соперничеству и господству. Лошадь, кроме того, красивое животное, хотя скакун не представляется в сколь-нибудь особой степени красивой лошадью тем лицам с неподготовленным вкусом, которые не попадают ни в разряд знатоков скаковых лошадей, ни в разряд тех, у кого сдерживающий моральный фактор вознаграждения, получаемого от почитателей лошадей, подчиняет себе чувство прекрасного. Таким людям с неподготовленным вкусом самой прекрасной лошадью представляется та, что в процессе отбора, производимого среди этих животных, претерпела менее коренные внешние изменения, чем скаковая лошадь. И все-таки, когда автор или докладчик — особенно из тех, чье красноречие самым последовательным образом банально, — хочет привести пример животной грации и полезности, риторики ради он обыкновенно обращается к лошади, и уже сразу становится ясным, что у него в мыслях именно скаковая лошадь.
Следует заметить, что в различных степенях признания тех или иных пород собак и лошадей, как в тех оценках, с которыми встречаешься даже среди людей с умеренно развитыми в этих вещах вкусами, содержится также еще одно заметное и более прямое влияние канонов почтенности праздного класса. В нашей стране, например, вкусы праздного класса до какой-то степени складываются на основе привычек и обычаев, которые преобладают или которые считаются преобладающими среди праздного класса Великобритании. Это справедливо не столько в отношении собак, сколько в отношении лошадей. В отношении лошадей — особенно верховых, которые в своем наилучшем виде отвечают намерению просто выставить напоказ расточительность, — в общем виде будет справедливо сказать, что лошадь тем красивее, чем она «более английская», при том что английский праздный класс в отношении практики почтенности является высшим праздным классом для нашей страны и поэтому представляет собой пример для подражания более низшим слоям. Подражание в способах восприятия прекрасного и в формировании суждений о том, что красиво и хорошо, не обязательно приводит к фальшивому предпочтению, или, во всяком случае, такое предпочтение не является ни притворным, ни надуманным. Предпочтение диктуется вкусом, и оно столь же серьезно и столь реально, когда основывается на подражании, как и тогда, когда оно покоится на любом другом основании; различие заключается в том, что такой вкус является не склоностыо к истинному в эстетическом плане, а склонностью к приличествующему в плане почтенности.
Подражание, следует сказать, распространяется не только на представление о красоте самой лошади. Оно охватывает также и конскую сбрую, и искусство верховой езды, так что правильная или почтенно красивая посадка или осанка, как и аллюр, тоже определяются английским обычаем. Чтобы показать, какими случайными могут оказываться те обстоятельства, которые решают, что в условиях денежного канона красоты будет приличествующим, а что нет, можно заметить, что английская посадка и этот особенно утомительный аллюр, сделавший такую неловкую посадку необходимой, сохранились от тех времен, когда дороги в Англии были в таком плохом состоянии от грязи и слякоти, что по ним практически невозможно было проехать на лошади более удобном шагом, так что в наши дни человек, воспитанный соблюдать в искусстве верховой езды внешние приличия, ездит на тяжеловозе с обрубленным хвостом, в неудобной позе и причиняющим страдания аллюром по той причине, что по дорогам Англии на протяжении большей части прошлого века нельзя было проехать верхом более естественным для лошади шагом или на лошади, сложенной для передвижения с прирожденной легкостью по твердой открытой местности.
Каноны денежной почтенности наложили свой отпечаток на каноны вкуса отнюдь не только в отношении потребляемых товаров, включая сюда домашних животных. Надо сказать, что почти такое же действие они оказали на представление о красоте человеческой внешности. С тем чтобы избежать каких бы то ни было споров по этому поводу, мы оставим без внимания такое, быть может, существенное предпочтение полной достоинства (праздной) манеры держать себя и представительной наружности, которые в зрелых мужах по заурядному обычаю связываются с богатством. Такие черты в какой-то мере признаются в качестве элементов красоты в человеке. Однако, с другой стороны, существуют определенные элементы женской красоты, попадающие под эту рубрику, которые носят столь конкретный и специфический характер, что допускают оценку каждого из них в отдельности. Почти как правило в обществах, находящихся на той ступени экономического развития, когда женщины ценятся высшими классами за работу, идеалом красоты является крепкая женщина с крупными руками и ногами. Основанием оценки является сложение, а конфигурации лица придается лишь второстепенное значение. Общеизвестным примером такого идеала культуры раннего хищничества являются девы поэм Гомера.
В последующем развитии этот идеал претерпевает изменение, когда в общепринятом представлении назначением богатой жены оказывается только подставная праздность. Тогда идеал включает в себя характерные признаки праздного образа жизни, которые, как считается, являются результатом последовательной праздности или сообразуются с ней. Об идеале, принятом при таких обстоятельствах, можно заключить из описания красивых женщин поэтами и писателями времен рыцарства. В традиционной системе тех времен высокопоставленные дамы, как мыслилось, находились под пожизненной опекой и освобождались от всякого полезного труда. В сложившихся рыцарских пли романтических идеалах красоты основное внимание обращается на лицо, останавливаясь на утонченности его черт, и на изысканность рук и ног, статность фигуры и особенно на стройную талию. В изображении женщин на картинах того времени, а также у современных подражателей рыцарским чувствам и образу мысли талия истончается до такой степени, что подразумевает крайнюю слабость здоровья. Тот же идеал все еще существует в настоящее время среди значительной части населения современных промышленных обществ, однако нужно сказать, что наиболее крепко он удерживается в тех современных общностях, которые наименее продвинуты в вопросе экономического развития и цивилизованности и в которых обнаруживаются наиболее значительные пережитки статуса и хищнических институтов. То есть рыцарский идеал лучше всего сохраняется в тех общностях, которые существенным образом являются наименее современными. Пережитки этого томного или романтического идеала широко встречаются во вкусах состоятельных слоев в странах Европы.
